зал, очень важным открытием Канта является то, что именно эти условия, эти формы опыта, т. е. самое общее в восприятии его, всем его проявлениям одинаково свойственное, — время и пространство — сами по себе, независимо от своего содержания, могут быть предметом не только отвлеченного мышления, но и непосредственного воззрения; при этом такое воззрение не есть полученный из опыта путем повторения образ фантазии: нет, оно настолько независимо от опыта, что, напротив, последний надо считать зависимым от него, ибо свойства пространства и времени, как их a priori познает воззрение, имеют для всякого возможного опыта силу законов, сообразно которым он всюду должен происходить. Вот почему в своем трактате о законе основания я рассматривал время и пространство, поскольку они созерцаются чистыми и вне содержания, как особый и самостоятельный класс представлений. И как ни важно то открытое Кантом свойство названных общих форм воззрения, что они могут служить предметом интуиции сами по себе и независимо от опыта и что они познаваемы во всей своей закономерности, — на чем и зиждется математика со своею непогрешимостью, — все же не менее достойно замечания и то их свойство, что принцип достаточного основания, определяющий опыт, в качестве закона причинности и мотивации, и мышление, в качестве закона обоснования суждений, выступает здесь в совершенно особой форме, которую я назвал основанием бытия и которая во времени является последовательностью его моментов, а в пространстве — положением его частей, до бесконечности взаимно определяющих одна другую.
Кому из моего вступительного трактата сделалась ясной совершенная тождественность содержания закона основания, при всем разнообразии его видов, тот убедится, как важно для уразумения внутренней сущности этого закона познание именно самой простой из его форм, как такой; подобной формой мы признали время. Как в нем каждое мгновение существует лишь постольку, поскольку оно уничтожило предыдущее, своего отца, для того чтобы столь же быстро погибнуть самому; как прошедшее и будущее (помимо результатов своего содержания) столь же ничтожны, как любое сновидение, а настоящее служит только непротяженной и неустойчивой границей между тем и другим, — так мы увидим эту самую ничтожность и во всех других формах закона основания и поймем, что как время, так и пространство, и как оно, так и все, что есть в нем и во времени, т. е. все, что вытекает из причин и мотивов, все имеет только относительное бытие, существует только через другое и для него, однородного
