отдаленное прошлое, некогда столь реальное, стало ничем, как все прошлое, — и эта участь постигнет неизбежно и каждый данный момент, в котором мы сейчас находимся.
Если же эта ясность сознания и вытекающее отсюда изумление отсутствуют, то нет и философского дарования; излагать философию такому человеку все равно, что предлагать кушанья сытому. Тот, кому предлагают решение загадки, должен прежде всего иметь самую загадку: иначе решение будет для него пустым словом. Загадку же эту создает впечатление, производимое созерцаемым миром, благодаря той ясности, с которою он отражается в сознании. Все абстрактное, выражаемое словами, получает свое значение лишь в силу своего отношения к созерцаемому. Поэтому, если нет этой ясности сознания, всякое философствование будет совершенно тщетным и породит разве лишь болтуна, а не философа. — Впрочем, и такие люди, которые в силу смутности своего сознания лишены и потребности в философии, и философского дарования, не свободны все-таки от той или иной философии, от системы религиозного или иного характера: ибо они все-таки — люди и, следовательно, нуждаются в метафизике; но они хватаются за первую попавшуюся систему и, по бо́льшей части, очень упорно ее придерживаются, так как, если бы они расстались с нею, то это поставило бы их в необходимость мыслить, исследовать, учиться, — а этого они боятся пуще всего и потому весьма рады иметь раз навсегда что-нибудь такое, что освобождает их от всякой подобной работы.
Я говорил о прогрессивном движении философии, которое ясно нам из ее истории. Но так как философия, хотя она и предполагает опыт вообще, не нуждается, подобно, например, физике и астрономии, в опыте специальном, то нельзя все-таки, несмотря на строгую необходимость в процессе ее развития, отрицать, что этот процесс мог бы, в силу особой благосклонности судьбы, — именно, благодаря выступлению выдающихся умов и скоплению их в одно в то же время, — этот процесс мог бы совершиться и несравненно быстрее и что даже истина, если только ее вообще можно найти, могла бы быть постигнута уже в самом начале. Последнее, пожалуй, в известном смысле действительно так и было, но только в стране, культура которой совершенно отлична от европейской, — в Индостане. И конечные выводы того учения, которое я намерен изложить вам, согласуются с древнейшим из всех миросозерцании, именно — с мировоззрением Вед. Однако, это не следует понимать таким образом, что все мое учение уже есть и в Ведах. В Ведах, или, точнее, в Упанишадах, т. е. в догматической части в противоположность богослужебной, нет ни научной формы, ни сколько-нибудь систематического изложения, — нет никакого движения, развития, настоящего единства. Там не высказано
