С государями все обращаются с самого детства и в продолжение всей жизни так, как если бы они действительно были сверхчеловеческими существами: по необходимости они должны в конце концов сами этому поверить, — отчего у них и возникает известная неизгладимая самоуверенность властелина, которая никогда не покидает их. — Я и родственные мне натуры встречаем с детства и в продолжение всей жизни такое обращение с собою, со стороны всех, как если бы мы были их ровней, — пусть даже в действительности на нас так не смотрят; оттого мы этому и вынуждаемся поверить, хотя бы в конце концов и сознавали всю разницу между собою и другими. Но это сознание приходит к нам так поздно, при таком ежечасном противодействии и в такой тайне, что мы редко или никогда нс достигаем того выдающегося положения, которое нам подобает и которое Грациан выразил словами: todos sus dichos y hechos van rebestidos de una singular, transcendental magestad.
Все те дни, в ночь на которые я недостаточно высыпался, надо вычеркнуть из моей жизни; ибо тогда я был не я.
Кошечки играют бумажными шариками, которые им бросают; они катят их, гонятся за ними, двигают их лапками и т. д., потому что они принимают их за нечто себе подобное, нечто живое. Когда же кошечка подрастет, иллюзия исчезнет, и кошечка уже больше не станет играть шариками, так как знает, что они не то же, что она, — кошечка оставляет их в покое. — Кто не понимает этого сравнения, тот пусть обратится за объяснениями к Тимону Афинскому.
У немецкой публики есть какое-то химическое сродство со всем бездарным; оттого она прилежно читала господ Фриза, Гегеля, Круга, Гербарта, Залата etc. etc., меня же не тронула.
Я приподнял покрывало истины выше, чем кто-либо из смертных до меня. — Но хотел бы я видеть того, кто мог бы похвалиться, что у него были более ничтожные современники, чем у меня.
