может взирать лишь с справедливым отвращением. В английском языке мы не встречаемся с этой недостойной уловкой, — без сомнения потому, что саксы, при завоевании Англии, еще не были христианами. Напротив, аналогию мы находим в той особенности, что по-английски все животные — среднего рода и потому представлены местоимением it („оно“), совсем как неодушевленные предметы: это, особенно по отношению к приматам, каковы собаки, обезьяны и т. д., производит прямо возмутительное впечатление и есть явно поповский прием, чтобы низвести животных до вещей. Древние египтяне, вся жизнь которых была посвящена религиозным целям, в одних и тех же могилах помещали мумии людей и мумии ибисов, крокодилов и т. д.; а в Европе это ужас и преступление, если верную собаку погребают рядом с могилой ее господина, на которой она иногда ждала своей собственной смерти, из верности и привязанности, каких не встречается среди людей. — К признанию тождества сущности в явлении животного и в явлении человека ничто не ведет решительнее, чем занятие зоологией и анатомией: что же, поэтому, надлежит сказать, если в настоящее время (1839) один ханжествующий зоотом дерзает говорить об абсолютной и радикальной разнице между человеком и животным и заходит при этом настолько далеко, что порицает и поносит честных зоологов, которые, далекие от всякого поповства, прислужничества и тартюфства, делают свое дело, опираясь на природу и истину?
Поистине надо быть слепым на все чувства или совершенно захлороформированным foetore Judaico, чтобы не признать, что существенное и главное в животном и человеке одно и то же и что разница между ними заключается не в первичном, в принципе, в архее, во внутренней сущности, в ядре обоих явлений, которое как в том, так и в другом есть воля индивидуума, а исключительно во вторичном, в интеллекте, в степени познавательной силы, которая у человека, от присоединившейся способности к абстрактному познаванию, называемой разумом, несравненно выше, — однако, как можно доказать, лишь благодаря большему мозговому развитию, стало быть — соматической разнице одной единственной части, мозга, и главным образом по его количеству. Напротив, однородности между животным и человеком, как психической, так и соматической, без всякого сравнения больше. Такому западному, иудаизованному презрителю животных и идолопоклоннику разума надо напомнить, что как он был вскормлен своей матерью, точно так же собака — своей. Выше я уже упомянул, что даже Кант впал в это заблуждение современников и соотечественников. Что мораль христианства не касается животных, это — ее недостаток, в котором лучше сознаться, чем его увековечивать, и по поводу которого приходится тем более удивляться, что мораль эта в
