возникнуть. Но при этом надо помнить, что во второй книге, а позже и основательнее — в моей Воле в природе, я выяснил тождественность сил природы с волей в нас; материя же оказывается простою видимостью воли, так что и она в конце концов может быть, в известном смысле, рассматриваема как тождественная с волей.
С другой стороны, не менее истинным и правильным остается то, что́ изложено в § 4 первого тома, и еще лучше — во втором издании трактата О законе основания, в заключении § 21, стр. 77; именно, материя и есть, понятая в объективном смысле, причинность, так как вся ее сущность заключается в действовании вообще и сама она, следовательно, — действенность (ενεργεια=действительность) вещей вообще, как бы отвлечение от всего их разнообразного действования. Так как, значит, сущность, essentia, материи состоит в действовании вообще, а действительность, existentia, вещей состоит именно в их материальности, которая опять-таки тождественна с действованием вообще, то о материи можно сказать, что в ней existentia и essentia совпадают между собою и составляют одно: ибо она не имеет других атрибутов, кроме самого бытия вообще, помимо всякого дальнейшего определения его. Напротив, каждая эмпирически данная материя, т. е. вещество (которое наши современные невежественные материалисты смешивают с материей) уже вошла в оболочку форм и открывается только через их свойства и акциденции, ибо в опыте каждое действие имеет совершенно определенный и особый характер, а не просто характер действия вообще. Вот почему чистая материя — предмет мышления только, а не воззрения; это внушило Плотину (Enneas II ib. 4, гл. 8 и 9) и Джордано Бруно (Della causa, dial. 4) парадоксальное изречение, что материя не имеет протяженности, которая неотделима от формы, и потому не телесна; ведь учил же Аристотель, что она не тело, хотя и телесна: σωμα μεν ουκ αν ειη, σωματικη δε (Stob. Ecl., lib. I c. 12, § 5). И вправду, под чистой материей мы понимаем просто действование in abstracto, совершенно независимо от характера этого действия, т. е. — самое чистую причинность; как такая же, она, материя, не предмет опыта, а его условие, наравне с пространством и временем. На этом-то основании, в прилагаемой таблице наших чистых основопознаний a priori, материя и могла занять место каузальности и фигурирует наряду с временем и пространством, как третье чисто-формальное и потому присущее нашему интеллекту начало.
Эта таблица заключает в себе все основные истины, коренящиеся в нашем интуитивном познавании a priori; выражены они
