шается через посредство аккорда септимы, благодаря которому продолжающий звучать основной тон становится доминантой новой тональности. Яснее всего, и даже утрирована, указанная здесь особенность в канцоне Петрарки, которая начинается словами: Mai non vo’ più cantar, com’ io soleva.
Как в лирической поэзии преобладает субъективный элемент, так в драме, наоборот, исключительное господство имеет элемент объективный. Широкую средину между той и другой занимает поэзия эпическая во всех своих формах и модификациях, начиная от романса-рассказа и до эпоса в собственном смысле. Ибо хотя в главном эпическая поэзия объективна, в ней содержится однако и субъективный элемент, который выступает то сильнее, то слабее; он находит себе выражение в тоне, в форме рассказа, как и в размышлениях автора, вкрапленных здесь и там. В эпосе мы не так исключительно теряем поэта из виду, как в драме.
Цель драмы вообще — это показать нам на примере, в чем заключается сущность и существование человека. При этом к нам может быть обращена либо печальная, либо светлая сторона жизни, либо их смешанные оттенки. Но уже самое выражение «сущность и существование человека» содержит в себе ядро спора: что же здесь главное — существо ли, т. е. характеры, или существование, т. е. судьба, события, действия? Впрочем, и то, и другое столь тесно переплетаются между собою, что их можно разделять исключительно в понятии, но не в художественном воспроизведении. Ибо только обстоятельства, судьба, события доводят характер до обнаружения его сущности, и только из характеров проистекает то действие, которое влечет за собою известные события. Конечно, в драматическом произведении может быть выдвинута на первый план то одна, то другая из этих двух сторон; в этом отношении противоположными крайностями будут пьеса характеров и пьеса интриги.
Общая с эпосом цель драмы — поставить значительные характеры в значительные ситуации и изобразить обусловленные этими двумя факторами чрезвычайные действия — эта цель совершеннее всего достигается писателем в том случае, если он сначала покажет нам характеры в состоянии покоя, когда заметен только их общий колорит, а затем введет какой-нибудь мотив, вызывающий действие, из которого рождается новый и более сильный мотив, который в свою очередь влечет за собою более значительное действие, которое опять-таки порождает новые и все более и более сильные мотивы, пока, наконец, в соответ-
