утончение, которое начинается с первой трети ее высоты, как и незначительное утолщение именно в этом же месте (entasis Vitr.), объясняется тем, что давление тяжести там наиболее сильно; до сих пор думали, что это утолщение свойственно только ионийской и коринфской колоннам, — однако новейшие измерения показали, что оно имеется и в колонне дорической, даже в Пестуме. Таким образом, все в колонне — и ее строго определенная форма, и отношение ее высоты к ее толщине, и отношение обеих к промежуткам между колоннами, и отношение всей колоннады к стропилам и опирающейся на них тяжести — все это представляет собою точно вычисленный результат из отношения между данной опорой и необходимой для нее тяжестью. Так как последняя распределена равномерно, то и опоры должны быть расставлены таким же образом; вот почему группы колонн безвкусны. Но в лучших дорийских храмах угловая колонна стоит несколько ближе к соседке, чем другие, потому что соединение стропил на углу усиливает тяжесть, и в этом ясно сказывается тот принцип архитектуры, что построительные отношения, т. е. отношения между опорой и тяжестью, являются самыми существенными, пред которыми отношения симметрии, как второстепенные, немедленно должны отступить. Смотря по весу всей тяжести вообще, мы избираем либо дорический, либо два другие более легкие стиля колонн, потому что первый не только большей толщиной колонн, но и характерной для него более близкой их расстановкой, рассчитан на значительные тяжести; этому назначению соответствует и почти грубая простота его капители. Вообще, капители имеют целью сделать очевидным для всех, что колонны поддерживают собою стропила, а не воткнуты в них как шипы; вместе с тем они своим abacus’ом увеличивают поддерживающую площадь. Так как, следовательно, из хорошо постигнутого и последовательно выдержанного понятия опоры, вполне соразмеренной с данной тяжестью, вытекают, во всех мелочах, все законы стиля колонн, а следовательно, и форма и пропорция последних, во всех их частях и измерениях, и, значит, постольку определяются a priori, то отсюда становится ясна вся нелепость столь часто повторяемой мысли, будто прототипом колонны был ствол дерева или даже (что́ к сожалению защищает и Витрувий, IV, 1) человеческая фигура. Если бы это было так, то форма колонны была бы для архитектуры совершенно случайной, заимствованной извне; но подобная случайная форма не могла бы производить такого гармонического и умиротворяющего впечатления, какое она производит на нас, когда отличается полной со-
