которое имеет шум на людей даровитых, относится следующее замечание Лихтенберга: «это всегда хороший признак, если мелочи способны помешать художнику надлежащим образом проявить свое искусство. Перед игрой на клавикордах… Ф. опускал свои пальцы в плаунное семя… Посредственной голове такие вещи не мешают… она как бы просевает через грубое решето» (Разные сочинения, т. I, стр. 398). Я, действительно, уже давно придерживаюсь мнения, что то количество шума, которое человек в состоянии переносить без неудовольствия, находится в обратно-пропорциональном отношении к его умственным способностям и потому может служить приблизительной мерой последних. Если я слышу, что на дворе какого-нибудь дома по целым часам неугомонно лают собаки, то это уже достаточно определяет для меня умственные способности жильцов. Кто имеет привычку хлопать комнатными дверьми, вместо того чтобы притворять их рукой, или допускает это у себя в доме, тот не только невоспитанный, но и грубый и ограниченный человек. То, что по-английски sensible означает также и умный, основано на верном и тонком наблюдении. Совершенно цивилизованы мы будем лишь тогда, когда закон возьмет под свое покровительство и уши и запретит пересекать сознание каждого мыслящего существа, на тысячу шагов в окружности, свистом, воем, ревом, стуком молотка, хлопаньем бича, допущением лая и т. п. Сибариты изгнали шумные ремесла за город; почтенная секта шэкеров в Северной Америке не терпит в своих деревнях ненужного шума; о гернгутерах рассказывают то же самое. Подробнее об этом я говорю в тридцатой главе второго тома Парерг.
Пассивная природа слуха объясняет также столь глубокое, столь непосредственное, столь неотразимое действие музыки на душу и его нередкий результат — особенную возвышенность настроения. Колебания звуков, протекающие в комбинированных, рациональных числовых отношениях, повергают самые мозговые фибры в сходные же колебания. С другой стороны, из совершенно противоположной слуху активной природы зрения становится понятным, почему для глаза не может быть ничего аналогичного музыке и цветовые клавикорды были смешной нелепостью. В силу той же активности чувства зрения, оно необыкновенно остро у преследующих животных, — т. е. у хищных зверей, между тем как пассивное чувство, слух, очень остро у животных, преследуемых, убегающих, робких: это своевременно предупреждает их о набегающем или подкрадывающемся враге.
