как он являлся до сих пор, терпел неудачу только потому, что он недостаточно знал ту материю, из которой думал конструировать мир, и оттого, вместо нее, имел дело с каким-то бескачественным подкидышем ее; а если бы он исходил из действительной и эмпирически данной материи (т. е. из вещества или, скорее, веществ), снабженной, как это на самом деле и есть, всеми физическими, химическими, электрическими, а также самопроизвольно из нее самой рождающими жизнь свойствами, т. е, если бы он исходной точкой брал истинную „mater rerum“, из темного лона которой проистекают все явления и формы, чтобы когда-нибудь опять ввергнуться в него, то из этой материи, дотла понятой и исчерпывающе познанной, наверное можно было бы конструировать такой мир, которого материализму не пришлось бы стыдиться. Совершенно верно. Но только весь фокус состоял бы тогда в том, что искомое (quaesita) материализм выдавал бы за данное (data); ведь он на вид брал бы как данное одну лишь чистую материю, а на самом деле таким данным и исходной точкой для дальнейших выводов служили бы ему все те таинственные силы природы, которые присущи материи или, правильнее сказать, которые благодаря ей делаются видимы для нас; иными словами, это был бы прием почти тождественный с тем, когда под блюдом разумеют собственно то, что лежит на нем. Ибо, действительно, материя для нашего познания — это не что иное, как вместилище свойств и сил природы, которые являются ее акциденциями; и именно потому, что я свел последние к воле, я и называю материю простой видимостью воли. Если же разоблачить материю от всех этих свойств, то от нее останется нечто бескачественное, caput mortuum природы, из которого, добросовестным образом, ничего не сделаешь. А если все эти свойства за нею, как заказано, сохранить, то мы совершим замаскированною petitionem principii, заранее выдав искомое за данное. И то, что получится в результате этого, будет уже не материализм в собственном смысле, а простой натурализм, т. е. абсолютная физика, которая, как я показал в упомянутой уже главе 17, никогда не может заменить метафизики, потому что она приступает к делу лишь после многих предпосылок, — следовательно, даже и не пытается объяснить вещи дотла. Оттого чистый материализм по существу своему опирается на одни лишь qualitates occultas, за пределы которых не выйдешь никаким иным путем, кроме того, который избрал я; т. е. надо призвать на помощь субъективный источник познания, что, разумеется, выводит на дальнюю и трудную окольную дорогу
