того мы исследовали ее лишь с субъективной стороны, т. е. поскольку она — наше представление, и не касались ее объективной стороны, т. е. того, что̀ она представляет сама по себе. При рассмотрении этой первой стороны дела мы пришли к выводу, что она — объективная, но вне ближайших определений воспринимаемая, действенность вообще; вот почему на приложенной к указанной главе таблице наших априорных знаний она занимает место причинности. Ибо материальное — это действующее (действительное) вообще и независимо от специфического рода действия. Оттого-то материя, прямо как такая, является предметом не воззрения, а только мышления, и, таким образом, собственно говоря, представляет собою абстракцию: в воззрении же она является только в связи с формой и свойствами, как тело, т. е. как совершенно определенный род действования. Только благодаря тому, что мы отвлекаем от этого ближайшего определения, мы и в состоянии мыслить материю, как такую, т. е. отдельно от формы и свойств. Следовательно, под материей мы понимаем действование безусловно и вообще, т. е. действенность in abstracto. Точнее же определенное действование мы мыслим как акциденцию материи; но лишь через это материя становится наглядной, т. е. является в качестве физического тела и объекта опыта. Что же касается чистой материи, которая одна, как я показал в своей критике кантовской философии, составляет действительное и законное содержание понятия субстанции, то это сама причинность, мыслимая объективно, т. е. как существующая в пространстве и поэтому наполняющая его. Таким образом, вся сущность материи заключается в действовании; посредством него только наполняет она пространство и пребывает во времени; она насквозь — чистая причинность. Поэтому, где происходит действие, там есть и материя, и материальное — это действенное вообще. Но самая причинность — форма нашего рассудка, ибо она, как и пространство и время, известна нам a priori. Следовательно, постольку и в этих пределах, и материя тоже относится к формальной части нашего познания и поэтому является связанной с пространством и временем и, значит, объективированной, т. е. воспринимаемой, как нечто наполняющее пространство, формой рассудка, — именно, самой причинностью. (Подробнее изложена эта теория во втором издании моего трактата о законе основания, стр. 77). Но зато в этом своем качестве материя еще и не предмет, а условие опыта, как и самый чистый рассудок, функцией которого она в этом смысле является. Вот почему о чистой материи существует у нас только понятие, но не воззрение; она входит непременным со-
