щее сознание ничего не ведает о сознании сомнамбулическом. Но воля в обоих сознаниях сохраняет один и тот же характер и остается безусловно тождественной: в обоих сказывается она одинаковыми расположениями и нерасположениями. Ибо удвоиться может функция, но не внутренняя сущность.
Под объективацией я понимаю воплощение в реальном физическом мире. Но самый этот мир, как я обстоятельно выяснил в первой книге и ее приложениях, — самый этот мир всецело обусловлен познающим субъектом, т. е. интеллектом, и следовательно вне познания совершенно немыслим как такой, ибо он прежде всего — только наглядное представление и, в качестве такого, мозговой феномен. Устраните этот мир, и останется вещь в себе. А то, что последняя — воля, об этом толкует моя вторая книга, и это прежде всего доказывается на примере человеческого и животного организма.
Познание внешнего мира можно охарактеризовать и как сознание других вещей, в противоположность самосознанию. Убедившись в последнем, что настоящий объект или материал его — это воля, мы теперь с той же целью рассмотрим сознание других вещей, т. е. объективное познание. И здесь я выставляю следующий тезис: что в самосознании, т. е. субъективно, есть интеллект, то в сознании других вещей, т. е. объективно, является в виде мозга; и что в самосознании, т. е. субъективно, есть воля, то в сознании других вещей, т. е. объективно, является в виде организма, взятого в целом.
К доказательствам, которые я привел для этого тезиса во второй книге настоящего произведения, равно как и в первых двух главах трактата О воле в природе, — я присоединю еще следующие дополнения и разъяснения.
Для обоснования первой части приведенного тезиса наиболее важное сделано уже в предшествующей главе, так как на примерах необходимости сна, изменений, обусловливаемых старостью и различий анатомического строения, я показал там, что интеллект, как производный по своей природе, всецело зависит от одного, единичного органа — мозга, функцией которого он
- ↑ Эта глава находятся в связи с § 20 первого тома.
