но, именно это и становится поперек пути всякому новому принципу в науке и всякому отрицанию санкционированных заблуждений, ибо не легко убеждаются люди в истинности того, что уличает их в невероятном недомыслии. Только этим и можно объяснить, что физики все еще отрицают столь ясные и простые истины гетевской теории цветов; сам Гете, таким образом, должен был на себе испытать, насколько труднее поучать людей, чем развлекать их; гораздо большее счастье родиться поэтом, чем философом. С другой стороны однако, чем упорнее держались мы какого-нибудь заблуждения, тем стыднее бывает нам, когда нас уличают в нем. Когда рушится какая-нибудь система или когда разбивают армию, благоразумнее всех поступает тот, кто первый отступает.
Мелким и курьезным, но разительным примером той непосредственной и тайной власти, какую воля имеет над интеллектом, может служить следующее наблюдение: при счете мы гораздо чаще просчитываемся в свою пользу, чем себе в убыток, и притом безо всякого дурного умысла, а просто в силу бессознательной наклонности уменьшать свое Debet и увеличивать свое Credit.
Сюда же, наконец, относится и тот факт, что когда спрашивают у кого-нибудь совета, то малейший умысел советчика обыкновенно берет верх над его умом, как бы велик он ни был; и там, где мы предполагаем наличность первого, нет основания думать, что советчиком руководит последний. Насколько нельзя ожидать даже и от таких людей, которые во всех остальных отношениях честны, — насколько нельзя ожидать и от них полной искренности при тех обстоятельствах, где так или иначе замешаны их собственный интересы, об этом можно судить уже по тому, что мы часто обманываем самих себя, когда нас подкупает надежда, или ослепляет боязнь, или терзает подозрение, или ласкает тщеславие, или обольщает какая-нибудь гипотеза, или когда ближайшая мелкая цель заслоняет более значительную, но и более отдаленную цель: во всех этих случаях сказывается непосредственное и несознаваемое отрицательное влияние воли на интеллект. Нечего поэтому удивляться, что когда спрашивают совета, то воля вопрошаемого непосредственно диктует ответ, прежде чем самый вопрос мог еще даже проникнуть до трибунала его суждения.
и к тому же иногда неведомыми, аффекты проникают в интеллект и заражают его“ (Нов. орган. I, 14).
