большинстве случаев их допускают только в ручном и покорном виде, и господствующая в стране система второго рода предписывает им более или менее строго приспособляться к ней самой. Иногда же она не только покоряет, но и обращает их на службу себе, пользуется ими в качестве подставных лошадей; впрочем, это — опасный эксперимент, так как системы первого рода, насильственно обезоруженные, считают себя вправе прибегать к хитрости и никогда не бывают совершенно чисты от потайных замыслов, что иной раз и обнаруживается и приносит трудно исцелимый вред. Эта опасность положения философских учений усиливается еще тем, что все реальные науки, даже самые невинные из них, являются их тайными союзницами против систем второго рода и, сами не вступая в открытую войну с последними, нежданно-негаданно причиняют им большой урон. К тому же попытка воспользоваться философской системой в служебных целях и с ее помощью придать еще и внутреннюю убедительность религиозному учению, которое первоначально имело одно только внешнее обоснование, — такая попытка, по самой природе своей, очень сомнительна: ведь если бы подобное учение поддавалось внутреннему обоснованию, оно не имело бы нужды во внешнем. Вообще, всегда рискованно подводить под готовое здание новый фундамент. Да и зачем нужна религии поддержка философских систем? И так ведь всё на ее стороне: откровение, писание, чудеса, пророчества, правительственная охрана, высший почет, какой приличествует истине, общее признание и уважение, тысячи храмов, где ее проповедуют и соблюдают, дружная армия жрецов и — что самое главное — неоценимое право внедрять свои учения в пору нежного детства, вследствие чего они становятся как бы прирожденными идеями. Для того чтобы, при таком изобилии средств, добиваться еще расположения каких-то несчастных философов и страшиться их противодействия, — для этого религия должна быть более жадна и более робка, чем это совместимо с доброй совестью.
К указанному различию между метафизикой первой и второй категории присоединяется еще и другое. Системы первого рода, т. е. философия, выражают притязание, а следовательно и берут на себя обязательство, — всегда говорить одну только правду, sensu stricto et proprio, так как они обращаются к мысли и разумению человека. Наоборот, религиозные системы, предназначенные для массы, которая неспособна к самостоятельному исследованию и размышлению и которой недоступны глубочайшие и труднейшие истины sensu proprio, — такие системы берут на себя обязательство
