же место и у Антонина (IV, 29): «если чужестранцем в мире является тот, кто не знает, что в мире существует, то не менее чужд миру и тот, кто не знает, как в нем все происходит». И одиннадцатая глава De tranquillitate animi Сенеки представляет замечательное подтверждение такого взгляда. Мнение стоиков в общем сводится к тому, что если человек некоторое время присматривался к игре счастья и при этом внимал своему разуму, то он непременно убедится и в быстрой смене костей, и в полной внутренней ничтожности игральных марок, — и вследствие этого останется равнодушен к игре. Вообще, взгляд стоиков можно выразить и таким образом: наши страдания всегда происходят от несоответствия между нашими желаниями и миропорядком. Поэтому чем-нибудь одним надо поступиться, что-нибудь одно надо приспособить к другому. А так как миропорядок не находится в нашей власти (ουκ εφ’ ημιν), то нам остается только направить свои желания в соответствие естественному ходу вещей, ибо воля одна является εφ’ ημιν. Это приспособление воли к внешнему миропорядку, т. е. к природе вещей, очень часто и понимают под неопределенными словами: κατα φυσιν ζῃν. См. Arriani Diss., II, 17, 21, 22. Далее, то же высказывает Сенека (Ер. 119): „одно и то же — не желать или иметь: главное и здесь, и там — то, чтобы человек не волновался“; далее Цицерон (Tusc. IV, 26) — „высшая степень безумия — желать обладания, просто как такого“; то же Арриан (IV, I, 175): „свободы можно достигнуть не исполнением желаний, а отречением от них“.
Как подтверждение того, что́ я в указанном месте говорил относительно стоического принципа ομολογουμενως ζῃν, можно рассматривать отрывки, сопоставленные в Historia philosophiae Graeco-Romanae Риттера и Преллера (§ 348), а также и изречение Сенеки (Ер. 36 и еще раз в Ер. 74): «высшая добродетель, это — ровное и гармоническое течение жизни». Вообще дух Стои ясно выражен в следующих словах Сенеки (Ер. 92): „что такое счастливая жизнь? Безмятежность и ненарушимый покой. Их создает величие духа, постоянство и обдуманность суждений“. Систематическое изучение стоиков убедить каждого, что целью их этики, как и этики цинизма, от которого они ведут свое происхождение, было не что иное, как жизнь, возможно более свободная от страданий и оттого возможно счастливая; отсюда следует, что стоическая мораль является только особым видом эвдемонизма. В противоположность индусской, христианской и даже платоновской этике, она лишена метафизической тенденции, трансцендентной цели; ее цель вполне имманентна и достижима в этой жизни, —
