это случается, когда индивидууму приписывается свойство, уже принадлежащее роду: как, например, бык, имеющий рога; врач, который занимался лечением больных и т. п. Поэтому их можно употреблять лишь в том случае, когда необходимо дать пояснение или определение.
Сравнения имеют большую ценность, поскольку они переносят какое-нибудь неизвестное отношение на уже известное. Даже самые подробные сравнения, разрастающиеся в целые параболы или аллегории, являются только перенесением какого-нибудь отношения на его наиболее простое, наглядное и очевидное выражение. — И всякое образование понятий основывается в сущности на сравнениях, поскольку оно вырастает из уловления сходного и опущения несходного в предметах. Далее, всякое истинное понимание сводится в конце концов к восприяию отношений (un saisir de rapports): но всякое отношение воспринимается в тем более ясном и чистом виде, когда оно узнается в очень отдаленных случаях и предметах, несходных между собою. Именно, если отношение известно мне лишь в единичном случае, я имею о нем только индивидуальное, следовательно в сущности только наглядное представление; но если я одно и то же отношение подмечаю хотя бы в двух различных случаях, я имею понятие о всем роде его, то есть — более глубокое и полное знание.
Именно потому, что сравнения являются таким могучим рычагом для познания, — неожиданные и вместе с тем удачные сравнения свидетельствуют о глубоком уме. Сообразно с этим говорит и Аристотель: πολυ δε μεγιστον το μεταφορικον ειναι· μονον γαρ τουτο ουτε παρ’ ἀλλου εστι λαβειν, ευφυιας τε σημειον εστιν· το γαρ ευ μεταφερειν το ὁμοιον ϑεωρειν εστιν. (Но всего важнее умение создавать метафоры: ибо это одно нельзя заимствовать у других, это одно служит признаком богатого природного дара. Хорошая метафора значит не менее, чем созерцание). De poёtica, c. 22. Подобным же образом: και εν φιλοσοφιᾳ το ὁμοιον, και εν πολυ διεχουσι, ϑεωρειν ευστοχου (равным образом и в философии усмотреть сходство даже в крайне несходных предметах — свойство проницательного ума). Rhet. III, 11.
Как велики и достойны удивления были те первые умы человеческого рода, которые, где бы это ни произошло, изобрели самое изумительное из всех произведений искусства, грамматику языка, создали partes orationis, нашли и установили в имени существительном, прилагательном и местоимении род и падеж, в глаголе — времена и
