женщина же дает ему познание, которое открывает путь к избавлению. Половой акт — узел мира, ибо смысл его: „воля к жизни утвердилась вновь“. В этом смысле ходячее браманское причитание жалуется: „увы, увы! Лингам находится в Йони“. — Напротив, зачатие и беременность означают: „воле зато вновь придан и свет познания“, т. е. свет, при котором она вновь может найти путь к выходу и при котором, значит, снова наступила для нее возможность избавления.
Этим объясняется то замечательное явление, что всякая женщина, между тем как она пропала бы со стыда, будь она застигнута во время полового акта, — беременность свою несет напоказ без малейшего признака стыда, даже с некоторой гордостью; тогда как, ведь, вообще говоря, несомненный признак чего-либо всегда считается равнозначащим самой вещи, на которую он указывает, и та же женщина всякого другого — кроме беременности — признака совершённого совокупления в высшей степени стыдится. Причина этого — та, что, как было сказано выше, беременность в известном смысле несет с собою или, по крайней мере, обещает искупление вины, которую создал coitus. Coitus поэтому несет на себе весь стыд и позор дела, а столь родственная ему беременность не только остается чистой и невинной, а до известной степени является даже почетной.
Coitus главным образом — дело мужчины, беременность — исключительно женщины. От отца дитя получает волю, характер; от матери — интеллект. Последний — начало освобождающее, воля — начало связывающее. Показателем постоянного существования воли к жизни во времени, вопреки все растущему просветлению со стороны интеллекта, является coitus; показателем нового присоединения к этой воле света познания, держащего открытой возможность избавления, притом — света в наивысшей степени его силы, служит всякое новое вочеловечение воли к жизни. Его признак — беременность, которая поэтому и выступает свободно и гордо, с высоко поднятой головой, тогда как coitus прячется, как преступник.
Некоторые отцы церкви учили, что даже супружеское сожитие дозволительно лишь тогда, когда происходит только ради рождения детей, ἐπι μονῃ παιδοποιιᾳ — как говорит Климент Александрийский Strom. L. III, с. 11. (Относящиеся сюда места собраны в книге Р. E. Lind, de coelibatu Christianorum, с. 1). Климент (Strom. III, с. 3) приписывает этот взгляд и пифагорейцам. Однако, строго рассуждая, воззрение это ошибочно. Ибо коль скоро человек не хочет больше coitus’a ради него самого, то отрицание воли к жизни уже наступило, и тогда продолжение человеческого рода становится излишним и бессмысленным, так как
