шенно объективно воспримем представляющийся нам мир, то смерть покажется нам, конечно, переходом в ничто; в свою очередь и рождение — происхождением из ничего. Между тем ни та, ни другое не могут быть безусловно истинными, так как и смерть и рождение реальны лишь как явление. Что мы должны, в том или другом смысле, пережить смерть — это нисколько не бо́льшее чудо, чем рождение, которое ежедневно совершается на наших глазах. Умирающее уходит туда, откуда исходит всякая жизнь, между прочим и его собственная. В этом смысле египтяне назвали Орка Аменфом (Amenthes), что̀, по Плутарху (de Is. et Osir. с. 29), означает ὁ λαμβανων και διδους, „берущий и дающий“, — чтобы обозначить тем, что источник, в который все возвращается и из которого все исходит, один и тот же. С этой точки зрения жизнь нашу можно рассматривать, как полученную от смерти ссуду; сон к таком случае является ежедневным процентом на эту ссуду. Смерть открыто заявляет себя концом индивидуума, но в этом индивидууме кроется зародыш нового существа. Следовательно, ничто из подлежащего смерти не умирает навсегда; точно также однако ничто рождающееся не получает нового в самом основании существования. Погибает умирающее; однако остается зародыш, из которого возникает новое существо, вступающее в жизнь, не ведая, откуда оно приходит и в силу чего оно именно таково, каково есть. Это — таинство палингенезии, объяснением которого может служить 41-я глава второго тома основного моего произведения. Из нее нам становится ясным, что все живущие в настоящее мгновение существа содержат в себе настоящее ядро всех будущих, которые, таким образом, существуют, в некотором роде, уже в настоящее время. И каждое животное, достигшее полного расцвета сил, как бы взывает к нам: „что жалуешься ты на тленность живущих? Как могло бы я существовать, если бы не умерли все животные моей породы, бывшие до меня?“ — Поэтому, как бы ни менялись на мировой сцене пьесы и маски, актеры в них остаются одни и те же. Мы сидим вместе, говорим и заставляем друг друга волноваться, глаза наши блестят, голоса становятся громче: но точно так же сидели другие, тысячу лет назад; было то же самое и те же самые: точно так же будет через тысячу лет. Время — вот приспособление, мешающее нам уразуметь это.
Следует строго отличать метемпсихозу, т. е. переход целой так называемой души в другое тело, — и палингенезию, т. е. разложение и новообразование индивидуума, причем остается пребывающей лишь его воля, которая, принимая образ нового существа, получает новый интеллект; так что индивидуум разлагается, как нейтральная соль, основание которой соединяется затем с новой кислотою и образует
