что смерть может, конечно, положить конец его жизни, но не его существованию.
Человек представляет собою нечто иное, чем одушевленное ничто: точно также и животное. — Кто полагает, что его существование ограничено настоящей жизнью, тот считает себя за одушевленное ничто: ибо 30 лет тому назад он был ничто, и 30 лет спустя он снова обратится в ничто.
Чем с большей ясностью сознает кто-либо шаткость, ничтожество и грезоподобное свойство всех вещей, тем яснее сознает он также и вечность своего собственного внутреннего существа; ибо только из противоположности к нему познается это свойство вещей, — подобно тому как быстрый ход своего корабля замечаешь, только если глядеть на неподвижный берег, а не на самый корабль.
Настоящее делится на две половины: объективную и субъективную. Лишь объективная имеет формою интуицию времени и неудержимо поэтому течет дальше: субъективная же стоит на месте и поэтому всегда остается тождественной. Отсюда проистекает живость наших воспоминаний о давно прошедшем и сознание нашей непреходимости, несмотря на убеждение в мимолетности нашего бытия.
Из моего начального положения „мир — мое представление“ вытекает прежде всего: „сначала существую я, затем уже мир“. Это следовало бы твердо установить, как противоядие против смешения смерти с уничтожением.
Пусть всякий человек думает, что его сокровеннейшее внутреннее зерно есть нечто такое, что содержит в себе настоящее и носит его всюду с собою.
Когда бы мы ни жили, мы всегда находимся со своим сознанием в центре времени, а вовсе не на конечных его пунктах, и из этого могли бы мы вывести заключение, что каждый человек носит в себе самом неподвижное средоточие всего бесконечного времени. Это и есть, в основе, то, что́ дает человеку уверенность, с которою он продолжает жить без постоянного страха смерти. Кто же, благодаря силе своего воспоминания и фантазии, может самым живым образом воспроизвести в настоящем давно прошедшее своего собственного жизненного пути, тот с бо́льшей, чем другие люди, ясностью познает тождество настоящего во всякое время. Может быть, даже, это положение более пра-
