иногда одинаковые, иногда неодинаковые половины, заставляя их выступать по очереди. На этом мы должны, конечно, остановиться, ибо далее не остается ничего, кроме разве конечных причин; так сплошь да рядом бывает в физиологии. Впрочем, мы приобретаем, благодаря цвету, лишнее средство к различению и познанию вещей.
Кроме того, моя теория цветов имеет над остальными еще и то большое преимущество, что объясняет своеобразное впечатление от каждого цвета, ибо она учит распознавать в нем известную дробную часть полной деятельности ретины, принадлежащую ее + или же - стороне; благодаря чему становятся понятными специфическое различие цветов и особенные свойства каждого из них; тогда как ньютоновская теория, наоборот, оставляет это специфическое различие, равно как и своеобразное воздействие каждого цвета, совсем необъясненными; ибо цвет для этой теории — qualitas occulta (colorifica) семи гомогенных лучей; поэтому-то Ньютон дает каждому из семи цветов особую кличку и затем оставляет их на произвол судьбы; с своей стороны, и Гёте довольствуется тем, что разделяет цвета на теплые и холодные, предоставляя все остальное на благоусмотрение своих эстетических размышлений. Таким образом, только у меня можно найти до сих пор никогда не замечавшуюся связь между специфическими свойствами известного цвета и производимым им ощущением.
Феномен физиологического цвета, на котором покоится вся моя теория, быть, после того как его отрыл Бюффон, изложен катером Шерффером, в духе Ньютоновской теории в „Abhandlung von den zufälligen Farben“, Wien 1765. Так как подобное объяснение факта повторено во многих сочинениях и даже в Anatomie comp. Кювье (leç. 12, art. 1), то я и хочу здезь досконально опровергнуть его и, мало того, привести ad absurdum. Объяснение это сводится к тому, что глаз, утомленный продолжительным созерцанием одного цвета, теряет восприимчивость к этому роду гомогенных цветовых лучей, благодаря чему он увидит уже не белый цвет, а, вместо него, продукт смешения остальных шести гомогенных лучей, которые, по соединении с первым, дают белый цвет; этот продукт и должен, таким образом, быть цветом, являющимся в виде физиологического спектра. Ex suppositis можно видеть всю абсурдность такого объяснения. Ибо после созерцания фиолетового цвета, глаз видит на белой (или еще лучше на серой) поверхности желтый спектр. Этот желтый цвет должен быть продуктом смешения оставшихся после исключения фиолетового остальных шести гомогенных лучей; значит, он должен быть составлен из красного, оранжевого, желтого, зеленого, голубого и си-
