людей имеет в глубине души, хотя бы и не отдавая себе в том ясного отчета, как высшее правило и руководящую нить своего поведения, твердое намерение обходиться с возможно минимальною затратой мыслей, ибо мышление для них — тяжкое бремя. Сообразно с этим, они мыслят именно настолько, насколько это является необходимым для их профессионального занятия, а сверх этого, — сколько нужно для того, чтобы убить время различными способами, например, разговорами или играми, при чем и те, и другие тоже ведутся так, чтобы можно было довольствоваться при этом minimo мыслей. Если же досуг их лишен и этих развлечений, то они охотно лежат по целым часам на подоконниках, ротозея на самые вздорные происшествия и вполне олицетворяя собою ozio lungo d’uomini ignoranti Ариосто, но только не берутся за книгу: ибо книга требует напряжения мыслительной способности[1].
Лишь тогда, когда интеллект перейдет меру, требуемую необходимостью, познание более или менее становится самоцелью. Вот почему это — совершенно необычное событие, если интеллект известного человека уклоняется от естественного своего назначения, т. е. служения воле и, следовательно, восприятия одних только отношений между вещами, и начинает оперировать чисто объективным способом. Однако, именно таково происхождение искусства, поэзии и философии, которые, следовательно, созданы органом, изначала предназначенным не для
- ↑ Заурядный человек боится как телесного напряжения, так, еще больше, и духовного; поэтому-то он так невежествен, до такой степени лишен мыслей, лишен суждений.
Интеллект заурядных людей привязан очень короткой нитью к своему неподвижному центру, к воле, — короткой до такой степени, что он похож на короткий и оттого быстро качающийся маятник или же на угол элонгации с коротким radius vector. Отсюда вытекает, что они в сущности говоря не различают в вещах ничего, кроме собственной пользы или ущерба от них, которые зато для них тем более ясны; поэтому они очень легко трактуют вещи. Напротив, гениальный интеллект прозревает самые вещи; это — его правомочие. Но зато сознание своей пользы или своего ущерба от вещей бывает у него смутно и оттеснено на задний план; вот почему заурядные люди обыкновенно, с несравненно большей ловкостью совершают свой жизненный путь, чем гений. Обе стороны можно сравнить с двумя шахматными игроками, которым предложены в чужом доме настоящие китайские, безупречно красивые и художественно выточенные шахматные фигуры. Один из них проигрывает, так как рассматривание фигур постоянно отвлекает и рассеивает его; другой же, не питая интереса ни к чему подобному, видит в них просто шахматные фигуры и выигрывает.
Большая часть людей сотворена таким образом, что они по самой природе своей не способны относиться серьезно к чему-либо иному, кроме еды, питья и размножения. Всем, что дали свету редкие возвышенные натуры, будь то религия, наука или искусство, они сейчас же пользуются для своих низменных целей: все это, по большей части, делают они своей маской.
