руководятся мотивами своекорыстия и злобы, за немногими, не слишком резкими исключениями. Ибо людей хотел он показать в зеркале поэтического творчества, а не моральные карикатуры; поэтому-то все и узнают их в зеркале, и произведения его живут и ныне и во веки веков. Шиллеровских героев в „Дон-Карлосе“ можно довольно резко разграничить на белых и черных, на ангелов и чертей. Уже и теперь выглядят они странно; что же будет с ними лет через 50!
Жизнь растений сводится к простому существованию; оттого и вся радость ее — чисто и абсолютно-субъективное смутное довольство. У животных присоединяется познание; но оно всцело ограничивается мотивами, и притом наиболее близкими. В силу этого и животные находят себе полное удовлетворение в простом существовании, и этого достаточно, чтобы наполнить их жизнь. Поэтому они могут проводить целые часы в совершенном бездействии, не чувствуя ни недовольства, ни нетерпения, хотя они и не думают, а лишь созерцают наглядное. Только у наиболее умных животных, у собак и у обезьян, проявляется уже потребность в занятии, и начинает чувствоваться скука; оттого они охотно играют или же развлекаются глазением на проходящих, попадая таким образом в один класс с человеческими зеваками, которые со всех сторон уставятся на вас из своих окон, но возбуждают настоящее негодование только в том случае, когда эти люди оказываются студенты.
Впервые в человеке познание, — т. е. сознание других вещей, в противоположность простому самосознанию, — достигает высокой степени и, при возникновении разума, поднимается до полной обдуманности. Вследствие этого, жизнь его, наряду с голым существованием, может быть наполнена также и познанием, как таким, которое представляет собою до известной степени второе существование, вне собственного я, — в других имеющихся налицо существах и вещах. Впрочем, и в человеке познание, большей частью, ограничено мотивами, включая сюда однако и отдаленные, которые, взятые в массе, носят название „полезных сведений“. Свободное же, т. е. не задающееся никакими целями, познание и в человеке не идет, обыкновенно, далее того, что требуется любопытством и потребностью в развлечении; но зато, хотя бы в такой степени, оно проявляется во всяком человеке. Если же мотивы оставляют его в покое, то и у него бо́льшая часть жизни проходит в голом существовании, свидетельством чему служит столь частое ротозейство и та общительность, которая сказывается преимущественно совместным препровождением времени в молчании или в чрезвычайно ничтожном и незначительном разговоре. Да, большая часть
