чтобы построить из них свой фундамент. К этому присоединяется еще и то обстоятельство, что оно встречает противника по должности в каждом преподавателе уже существующей системы и что, мало того, даже государство иногда берет под свою защиту известную полюбившуюся ему философскую систему и, при помощи своих могущественных материальных средств, предотвращает появление всякой новой. Далее, пусть примут во внимание, что количество философской публики относится к публике поэта, как число людей, ищущих поучения, к числу ищущих развлечения, — откуда легко будет сообразить, quibus auspiciis выступает философ. — Зато, с другой стороны, философа вознаграждает конечно одобрение мыслителей, избранников на протяжении веков и стран, без различия национальностей: толпа же мало-помалу научается ценить его имя, доверяясь авторитету. Сообразно с этим и в силу медленного, но глубокого влияния хода философии на жизнь всего человечества, история философов на протяжении тысячелетий протекает параллельно истории царей и насчитывает во сто раз менее имен, чем последние; поэтому-то стяжать своему имени прочное место в ней — велико.
Философский писатель — проводник, а читатель его — странник. Чтобы вместе дойти, они должны, прежде всего, вместе выйти, т. е. автор должен прихватить за собой своего читателя с той точки зрения, которая у них несомненно обща; такою же точкой не может служить ничто иное, кроме общего всем нам эмпирического сознания. Здесь-то, следовательно, и должен он крепко взять его за руку и смотреть затем, как высоко может он подняться с ним за облака, идя шаг за шагом по горной тропинке. Так поступил еще Кант: он исходит из вполне общего сознания как самого себя, так и других вещей. — Превратно, напротив, стремление отправляться, как от исходной точки, от мнимого интеллектуального созерцания сверхфизических отношений или даже процессов, или же от какого-то восприемлющего сверхчувственное разума, или от некоего абсолютного, самого себя мыслящего, разума: ибо все это указывает на стремление брать исходной точкой не сообщимые непосредственно истины, при чем, в силу этого, читатель уже при самом выступлении в путь не знает, находится ли он рядом со своим автором или же за много верст от него.
К нашему собственному серьезному размышлению и сокровенному созерцанию вещей разговор о них с другим человеком относится,
