видения — высшая и самая редкая степень предвидения в естественном сне, аллегорические же — вторая, более низкая. Сюда примыкает еще, в качестве последнего и слабейшего отпрыска от того же корня, простое предчувствие. Оно чаще бывает печального, чем радостного свойства, — в жизни ведь больше горя, чем радости. После сна нами овладевает мрачное настроение, тоскливое ожидание грядущего, — по-видимому, безо всякой причины. Согласно изложенному, это объясняется тем, что теорематическое, реальное, зловещее сновидение, которое пригрезилось в глубоком сне, не могло преобразоваться в аллегорическое сновидение более легкого сна, и потому от него ничего не осталось в сознании, кроме его воздействия на душу, т. е. на самое волю, это подлинное и последнее ядро человека. Воздействие это и отзывается потом в виде пророческого предчувствия, мрачного беспокойства. Иногда однако оно овладевает нами в том лишь случае, когда реально появляются те первые обстоятельства, которые имеют отношение к виденному в теорематическом сне несчастью, — когда, например, кто-нибудь готовится взойти на корабль, обреченный гибели, или приближается к пороховому погребу, долженствующему взлететь на воздух: не мало людей уже спаслись в таких случаях благодаря тому, что, внезапно охваченные боязливым предчувствием и внутренней тревогой, они следовали этому внутреннему голосу. Мы должны объяснять себе подобные явления тем, что после теорематического сновидения, хотя оно и забыто, все-таки остается слабый след, смутное воспоминание: содержание его, правда, не в силах вполне отчетливо овладеть нашим сознанием, но след от него освежается восприятием в действительности тех именно вещей, которые в забытом сне так страшно на нас подействовали. Такого же характера, был и демон Сократа, тот внутренний предостерегающий голос, который отклонял его, как скоро он собирался предпринять что-либо для себя дурное, — при чем однако всегда давал только отрицательные, а не положительные советы. Непосредственное подтверждение изложенной теории предчувствий возможно лишь со стороны магнетического сомнамбулизма, выбалтывающего тайны сна. Оттого мы и находим такое подтверждение в известной „Истории Августы Мюллер в Карлсруэ“, стр. 78. „15 декабря сомнамбула в своем ночном (магнетическом) сне узнала о каком-то неприятном, касающемся ее случае, что и привело ее в большое уныние. Она тотчас же заметила: весь следующий день буду в тоске и печали, не зная отчего“. — Другим подтверждением нашей теории служит рассказ в „Префорстской ясновидящей“ (1-ое изд. т. 2, стр. 73, — 3-ье изд., стр. 325) о том впечатлении, какое некоторые стихи, относящиеся к сомнамбулическим видениям, производили в бодром состоянии на ясновидящую, уже совершенно утратившую память об этих видениях.
