предмету нервное впечатление, — потому что только таким путем рассудку доставляются те тонкие данные, из которых он затем помощью интеллектуального процесса, применяя закон причинности, создает интуицию в пространстве и времени. Подложечные же впадины и концы пальцев, даже если бы кожа, мускулы и т. д. были прозрачны, все-таки получали бы лишь разрозненные световые отражения: вот почему ими столь же невозможно видеть, как сделать дагерротип в открытой камер-обскуре без собирающего стекла. Дальнейшим доказательством того, что функции органов чувств, якобы свойственные этим удивительным частям, не есть собственно такие функции, и что видение происходит здесь не в силу физического воздействия световых лучей, служит то обстоятельство, что упомянутый мальчик Кизера читал ножными пальцами, даже если на нем были надеты толстые шерстяные чулки, а концами пальцев видел лишь тогда, когда он прямо этого хотел, — обыкновенно же он ощупью ходил по комнате с вытянутыми вперед руками; то же подтверждается его собственными словами об этих ненормальных восприятиях (между прочим стр. 128): „он никогда не называл этого зрением, но на вопрос, как же он знает то, что здесь происходит, отвечал, что уж знает это, что ведь это-то и есть новое“. Точно также одна сомнамбула в кизеровском Архиве, т. 7, тет. 1, стр. 52, описывает свое восприятие как „видение, которое не есть видение, — видение непосредственное“. В „Истории ясновидящей Августы Мюллер“ (Штутгарт 1818) на стр. 36 сообщается: „она вполне явственно видит и узнает все лица и предметы в глубочайшем мраке, где мы не могли бы различить руку перед глазами“. То же удостоверяет, относительно слуха у лунатиков, замечание Кизера (Теллуризм, т. 2, стр. 172 по 1-му изд.), что шерстяные шнурки являются особенно хорошими проводниками звука, тогда как известно, что шерсть — самый дурной из проводников звука. Но особенно поучительно в этом отношении следующее место из только что упомянутой книги об Августе Мюллер: „Достойно замечания — хотя это наблюдается и у других сомнамбул, что она совершенно ничего не слышит из того, что говорится между присутствующими в комнате, даже совсем возле нее, если речь не обращена прямо к ней; напротив, всякое обращенное к ней слово, как бы тихо оно ни было произнесено, если даже много лиц беспорядочно говорят разом, она правильно понимает, точно на него отвечая. Совершенно так же обстоит дело с чтением вслух: если читающее ей лицо думает о чем-либо ином, а не о чтении, то она не слышит последнего“ (стр. 40). — Далее, на стр. 89, говорятся: „Ее слышание не есть слышание обыкновенным путем через ухо, — последнее можно крепко зажать, и это не помешает ей слышать“. — Равным образом в „Со-
