человека существуют два коренным образом различные вида связи: во-первых, связь объективная, причинная, объединяющая все явления природы; во-вторых, связь субъективная, которая существует только для переживающего ее индивидуума и столь же субъективна, как его собственные сны, но в которой их смена и содержание определены тоже с необходимостью, — вроде той, с какою последовательность сцен в какой-нибудь драме определяется планом ее автора. Это совместное существование двоякого рода связи и то обстоятельство, что одно и то же событие, будучи звеном двух совершенно различных цепей, все-таки в каждой из них находит для себя точно определенное место, вследствие чего судьба одного человека всегда приноровлена к судьбе другого и всякий является героем своей собственной драмы, но вместе с тем и участником драмы чужой, это — нечто такое, что превосходит всякое наше понимание и может быть мыслимо только под условием дивной harmoniae praestabilitae. Но, с другой стороны, не жалкое ли это малодушие считать невозможным, чтобы жизненные пути всех людей в своем переплетении имели столько concentus и гармонии, сколько композитор умеет их придать многочисленным голосам своей симфонии, по-видимому беспорядочно прерывающим друг друга? К тому же, наш трепет перед этой исполинской мыслью должен уменьшиться, если мы вспомним, что субъект великого жизненного сновидения в известном смысле лишь один — воля к жизни и что все многоразличие явлений обусловлено временем и пространством. Это — великий сон, который снится этому единому существу, но снится так, что вместе с ним его видят и все участники сновидения. Вот почему все на свете переплетается и согласуется между собою. Если же допустить это, если призвать такую двойную цепь для всех событий, благодаря которой всякое существо, с одной стороны, существует ради себя самого, поступает и действует в необходимом согласии со своей природой и идет своим собственным путем, а с другой стороны, определено и приноровлено для понимания чужого существа и для воздействия на него в такой же полной мере, как образы в сновидениях последнего, — то нам придется распространить это на всю природу, т. е. и на животных и существа, лишенные познания. Этим снова открывается перспектива на возможность „omina, praesagia и portenta“, так как то, что необходимо наступает в силу естественного хода вещей, с другой стороны надо все-таки рассматривать как простой образ для меня и как аксессуары моего жизненного сновидения, возникающие и существующие исключительно по отношению ко мне, или как простое отражение и отголосок моей деятельности, моих переживаний; при таком взгляде, естественность и причинная необходимость какого-нибудь события вовсе не устраняют его вещего смысла, как и
