оставляют без внимания, что теология, если она требует себе доступа в философию, должна, подобно всем остальным учениям, сначала предъявить свою верительную грамоту, которая рассматривается затем в бюро Критики чистого разума, еще пользующейся в глазах всех мыслящих людей самым полным уважением и на самом деле нисколько не утратившей его от комических гримас, какие силятся строить против нее нынешние философы кафедры. Без признанного ею кредитива, теология, следовательно, не имеет доступа и не может его и выклянчить ссылкою на то, что ведь катедерфилософы ничем иным и не смеют торговать: так пускай они закрывают лавочку. Ибо философия не церковь и не религия. Это — маленькое, очень немногим доступное местечко в мире, где истина, всегда и всюду ненавидимая и преследуемая, может наконец чувствовать себя свободной от всякого давления и принуждения, как бы праздновать свои сатурналии, которые и рабу предоставляют свободное слово, — может пользоваться даже прерогативами и авторитетом, царить абсолютно одной и не терпеть возле себя ничего другого. Ведь мир и все, что в мире, полно умысла, — и по большей части, низкого, пошлого и дурного умысла: только одно местечко должно непременно оставаться свободным от него и быть открыто исключительно для мысли, и притом для такой мысли, которая прозревала бы важнейшие, наиболее близкие каждому отношения: вот это и есть философия. Или, быть может, вы понимаете ее иначе? Ну, тогда все — шутка и комедия, „как это порою и бывает“. Конечно, если судить по компендиям катедерфилософов, то можно скорее подумать, что философия, это — введение к благочестию, институт для приготовления богомольцев: там ведь умозрительная теология, по большей части, откровенно предполагается существенной целью и задачей всего, — только к ней и стремится автор на всех своих парусах. Но несомненно, что все эти догматы, вносятся ли они в философию открыто и прямо, как это было в схоластике, или с помощью petitionum principii, ложных аксиом, измышленных внутренних источников познания, богосознаний, мнимых доказательств, высокопарных фраз и галиматьи, как это в обычае теперь, — все они ведут к окончательной гибели философии, ибо все такие приемы делают невозможным ясное, беспристрастное, чисто-объективное понимание мира и нашего бытия, — это первое условие всякого изыскания истины.
Под наименованием и вывеской философии преподавать в чужом одеянии основные догматы государственной религии протестантизма, который при этом титулуется достойным Гегеля выражением „абсолютная религия“, — это, быть может, весьма полезная вещь, поскольку она служит для лучшего приспособления студентов к целям государства, а равным образом для того, чтобы укреплять в вере читающую
