даже грешники, все вместе и каждый порознь. — Одни протестанты, в своей закоченевшей на библии вере, не пожелали расстаться с вечными адскими карами. Ну, и на здоровье, — скажет, пожалуй, человек злой. Однако можно утешаться тем, что и они тоже в это не верят, а пока суть да дело отсрочивают этот вопрос, помышляя в сердце своем: ну, да уж конечно, так плохо не будет.
Благодаря своему прямолинейному систематизирующему уму, Августин своей строгой догматизацией христианства и своим твердым определением только намеченных в библии и все еще на темном фоне рисующихся там учений придал последним такие резкие контуры, а христианству столь жесткое построение, что в настоящее время оно становится в наших глазах неприемлемым: поэтому-то, как в эпоху самого Августина против его теории восстал пелагианизм, так теперь — рационализм. Например, в кн. 12. Гл. 21 „de civit. Dei“ дело, в абстрактном выражении, принимает собственно такой вид: некий бог творит некоторое существо из ничего, сообщает ему свои запреты и приказания, а так как они не исполняются, начинает мучить его в течение всей бесконечной вечности всеми мыслимыми муками, с каковою целью он неразрывно связывает тело и душу (de civit. Dei, кн. 13, Гл. 2; Гл. II в конце и 24 в конце), чтобы никогда уже само разрушение не могло прекратить мучений этого существа и последнее не могло таким образом от них избавиться, а чтобы оно жило вечно, для вечной муки, — этот бедный малый из ничего, который имеет же право по крайней мере на свое первоначальное ничто: в качестве его унаследованной собственности, за ним по праву должно бы оставаться обеспеченным это последнее retraite, которое отнюдь не может быть особенно плохим. Я по крайней мере не могу отказаться от сочувствия к нему. Но если сюда присоединить еще прочие учения Августина, именно, что все это собственно не зависит от поведения этого существа, а было заранее назначено предопределением Божьим, — то уже совершенно не знаешь, что сказать. Конечно, наши высокообразованные рационалисты и говорят: „да, ведь, все это неправда и простой фантом; на деле мы в непрестанном прогрессе, со ступени на ступень, будем подниматься ко все большему совершенству“. В таком случае, остается только жалеть, что мы не начали раньше, — ибо тогда мы уже достигли бы цели. Но наше смущение от таких слов еще более усилится, если мы тем временем прислушаемся к голосу злого и даже сожженного еретика, Юл. Цез. Ванини: Si nollet Deus pessimas ac nefarias in orbe vigere actiones, procul dubio uno nutu extra mundi limites omnia flagitia exterminaret profligaretque: quis enim nostrum divinae potest resistere voluntati? quomodo invito Deo patrantur scelera, si in actu quoque peccandi scelestis vires submini-
