доставлялась полная свобода мнений. Если у кого являлось желание частным образом снискать себе, молитвами или жертвами, милость именно данных богов, то он мог делать это на собственный страх и риск; если он этого не делал, то опять-таки ни один человек ничего не имел против, всего менее — государство. У римлян каждый имел у себя дома собственных ларов и пенатов, которые однако в сущности были просто чтимыми изображениями его предков (Apulejus de Deo Socratis гл. 15, т. II, стр. 237, изд. Bip.). Относительно бессмертия души и загробной жизни у древних совсем не было каких-либо твердых, ясных, а тем более в догме фиксированных понятий; имелись лишь самые расплывчатые, — шаткие, неопределенные и проблематичные представления, у каждого на свой лад: точно так же различны, индивидуальны и смутны были и представления о богах. Итак, у древних действительно не было религии в нашем смысле слова. А разве у них от этого господствовала анархия и беззаконие? Разве, напротив, закон и гражданский порядок не достигли у них такого развития, что еще теперь составляют основу нашей государственности? Разве собственность не была у них вполне обеспечена, хотя она даже в значительной части состояла из рабов? И разве этот строй не держался гораздо долее тысячелетия?
Итак, я не могу признать практических целей и необходимости религии в намеченном тобою и в наше время всеми излюбленном смысле, именно в смысле необходимой основы всякого законного порядка, и я должен протестовать против этого. Ибо при такой точке зрения чистое и священное стремление к свету и истине было бы по меньшей мере дон-кихотством, а в случае если бы оно осмелилось, в сознании своего права, обличить основанную на авторитете веру как узурпатора, захватившего трон истины и удерживающего его путем непрерывного обмана, — то оно оказалось бы преступным.
Демофел. Но религию нельзя ставить в противоположность к истине: ибо она сама преподает истину. Только, ввиду того, что ее сфера действия не ограничивается узкой аудиторией, а охватывает мир и человечество в его массе, ей надо считаться с потребностями и пониманием столь многочисленной и смешанной публики, и она не может преподносить истину в обнаженном виде или, употребляя медицинское сравнение, давать ее in substantia, а должна пользоваться, в качестве menstruum каким-нибудь мифическим vehiculum. Ты можешь также сравнить ее в этом отношении с некоторыми химическими, самими по себе газообразными веществами, которые для их лекарственного употребления, а также сохранения или пересылки, приходится связывать с какой-нибудь твердой, осязаемой основой, потому что иначе они испаряются: хлор, например, для всех подобных целей применяется
