к нему сообразно со степенью живости своего темперамента; кроме того, у некоторых наций, например, у итальянцев, он получил к придачу некоторые чисто условные жесты, имеющие ввиду этого лишь местное значение. Всеобщность языка жестов аналогична со всеобщностью логики и грамматики и основана на том, что жестикуляция выражает лишь формальную, а не материальную сторону каждой речи; впрочем, она отличается от всеобщности логики и грамматики тем, что имеет отношение не только к интеллектуальной стороне говорящего, но и к моральной, т. е. к волевым движениям. В силу этого жестикуляция сопровождает речь, как основной бас — мелодию и, подобно ему, служит для усиления эффекта. Но всего интереснее — полная тождественность жестов в разных случаях, при условии неизменности формальной стороны речи, как бы ни была при этом разнородна материальная сторона ее, предмет и повод в каждом данном случае. Поэтому, следя, скажем, из окна, за каким-нибудь оживленным разговором, я могу отлично понять общий, т. е. чисто формальный, типичный смысл его, не слыша ни одного слова, поскольку я безошибочно воспринимаю, что говорящий в эту минуту рассуждает, приводит свои доводы, затем их резюмирует, напирает на них и победоносно выводит заключение; или что он рассказывает, изображает в сценах, положим, причиненную ему несправедливость и с живостью и в тоне обличения рисует ожесточение, глупость и неподатливость противника; или же, что он рассказывает, как он задумал и выполнил какой-нибудь тонкий план и, затем, торжествуя, живописует свой успех; или же жалуется, как он, из-за неблагосклонности судьбы, вновь потерпел неудачу, — он сознает де в данном случае свою беспомощность; или наконец, он рассказывает, как он во́время подметил чьи-нибудь козни, разгадал их и, настаивая на своем праве или применяя силу, расстроил замысел и наказал виновника, — и сотни тому подобных вещей. Итак, простая жестикуляция указывает собственно на интеллектуально- и морально существенное содержание речи in abstracto, т. е. на ее квинтэссенцию, подлинную субстанцию, которая при всевозможных поводах и, следовательно, при самом разнообразном материале, всегда тождественна и так относится к последнему, как понятие к подчиненным ему индивидуумам. Наиболее интересна и забавна во всем этом, как сказано выше, полная тождественность и постоянство жестов для выражения и обозначения одних и тех же отношений; даже когда они, жесты, употребляются самыми различными лицами, они всегда одни и те же, подобно тому как и слова какого-нибудь языка в устах всякого человека одни и те же и подвержены лишь чем видоизменениям, которые зависят от незначительной разницы в произношении и воспитании. И все же в основе этих неизменных и общеупотребительных
