Мѣняются,—его нѣмыя пытки
690 Мѣняясь, не кончаются въ избыткѣ,
И каждый мигъ томительнаго дня
Какъ вѣчность для него и для меня.
«О, если-бъ ты со мною не встрѣчалась,
Не слышала мой голосъ никогда!
Объятіемъ моимъ не осквернялась—
Не говорила мнѣ, что ты всегда
Моею будешь—если-бъ я руками
Своими же, какъ изувѣръ-монахъ,
Исторгъ, съ окровавленными корнями,
700 Нервъ жизни, и въ стремительныхъ мечтахъ
Сердца бы наши, вспыхнувъ, не сливались,
И съ ужасомъ опять не размыкались!—
Такъ думала, такъ говорила ты.
То не были мгновенныя черты,
Глухія подавляемыя вспышки,
Что въ краткомъ отвратительномъ излишкѣ
Врываются порою къ намъ въ мечты,
Но не находятъ прочнаго пріюта
Въ умѣ, гдѣ благородство думъ замкнуто,—
710 Ты, какъ печатью, закрѣпила ихъ
Чудовищностью грубыхъ словъ своихъ,
И память мнѣ прижгла,—о, да, неложно,
И мнѣ уже забыть ихъ невозможно.
Проклятія свои перемѣшай,
И мнѣ, какъ смѣсь ядовъ, ихъ выпить дай,
Ихъ слитность будетъ мнѣ—благословенье,
Какого ты, мою любовь кляня,
Еще не накликала на меня,—
Смерть, смерть, ея безмѣрное забвенье!
720 «Для самаго жестокаго, когда-бъ
Способенъ былъ любить жестокій рабъ,
Ужаснымъ это было-бъ наказаньемъ:
Меняются, — его немые пытки
690 Меняясь, не кончаются в избытке,
И каждый миг томительного дня
Как вечность для него и для меня.
«О, если б ты со мною не встречалась,
Не слышала мой голос никогда!
Объятием моим не осквернялась —
Не говорила мне, что ты всегда
Моею будешь — если б я руками
Своими же, как изувер-монах,
Исторг, с окровавленными корнями,
700 Нерв жизни, и в стремительных мечтах
Сердца бы наши, вспыхнув, не сливались,
И с ужасом опять не размыкались! —
Так думала, так говорила ты.
То не были мгновенные черты,
Глухие подавляемые вспышки,
Что в кратком отвратительном излишке
Врываются порою к нам в мечты,
Но не находят прочного приюта
В уме, где благородство дум замкнуто, —
710 Ты, как печатью, закрепила их
Чудовищностью грубых слов своих,
И память мне прижгла, — о, да, неложно,
И мне уже забыть их невозможно.
Проклятия свои перемешай,
И мне, как смесь ядов, их выпить дай,
Их слитность будет мне — благословенье,
Какого ты, мою любовь кляня,
Еще не накликала на меня, —
Смерть, смерть, её безмерное забвенье!
720 «Для самого жестокого, когда б
Способен был любить жестокий раб,
Ужасным это было б наказаньем:
