Страница:Шелли. Полное собрание сочинений. том 2. 1904.djvu/329

Эта страница была вычитана


Въ своемъ разнообразьи безконечномъ,
Привѣтствіемъ для насъ возникли встрѣчнымъ.
По грязной скользкой лѣстницѣ вошли
Мы въ старый дворъ. И я услышалъ звуки,
Исполненные трогательной муки.
370 Кто пѣлъ вверху? Мы видѣть не могли.
Лишь видѣли, что межь рѣшетокъ черныхъ,
На томъ или иномъ нѣмомъ лицѣ,
Подъ бурею, какъ стебли травъ узорныхъ,
Ростущихъ на разрушенномъ дворцѣ,
Вились и фантастично развѣвались
Запутанные волосы всѣхъ тѣхъ
Безумцевъ, что за мигъ предъ тѣмъ смѣялись.
Кто вдругъ притихъ въ безмолвіи утѣхъ,
Кто былъ той пѣсней нѣжной зачарованъ,
380 И къ ней душой безумною прикованъ.

«Мнѣ кажется», промолвилъ я: «что ихъ
Заботливостью кроткой было-бъ можно
Вернуть отъ сновъ, мятущихся тревожно,
Къ разумности, разъ, властью чаръ своихъ,
Ихъ музыка такъ нѣжитъ и волнуетъ.
Но кто онъ тотъ, кто здѣсь въ тюрьмѣ тоскуетъ?»

И Маддало отвѣтилъ: «Лишь одно
Извѣстно мнѣ: когда онъ появился
Въ Венеціи, ужь въ немъ недугъ гнѣздился,
390 И сердце было въ немъ угнетено.
Онъ былъ богатымъ, какъ молва гласила,
Или когда-то прежде былъ богатъ.
И будто бы,—иные говорятъ,—
Его утрата денегъ поразила.
Наврядъ ли. Нѣтъ, не этимъ онъ страдалъ.
Всегда онъ въ вашемъ духѣ разсуждалъ.
Но только былъ онъ болѣе печаленъ,
Казалось, что, хоть онъ и угнетенъ
Своей обидой, былъ сильнѣе онъ
400 Обиженъ тѣмъ, что такъ многострадаленъ

Тот же текст в современной орфографии

В своем разнообразьи бесконечном,
Приветствием для нас возникли встречным.
По грязной скользкой лестнице вошли
Мы в старый двор. И я услышал звуки,
Исполненные трогательной муки.
370 Кто пел вверху? Мы видеть не могли.
Лишь видели, что меж решеток черных,
На том или ином немом лице,
Под бурею, как стебли трав узорных,
Растущих на разрушенном дворце,
Вились и фантастично развевались
Запутанные волосы всех тех
Безумцев, что за миг пред тем смеялись.
Кто вдруг притих в безмолвии утех,
Кто был той песней нежной зачарован,
380 И к ней душой безумною прикован.

«Мне кажется», промолвил я: «что их
Заботливостью кроткой было б можно
Вернуть от снов, мятущихся тревожно,
К разумности, раз, властью чар своих,
Их музыка так нежит и волнует.
Но кто он тот, кто здесь в тюрьме тоскует?»

И Маддало ответил: «Лишь одно
Известно мне: когда он появился
В Венеции, уж в нём недуг гнездился,
390 И сердце было в нём угнетено.
Он был богатым, как молва гласила,
Или когда-то прежде был богат.
И будто бы, — иные говорят, —
Его утрата денег поразила.
Навряд ли. Нет, не этим он страдал.
Всегда он в вашем духе рассуждал.
Но только был он более печален,
Казалось, что, хоть он и угнетен
Своей обидой, был сильнее он
400 Обижен тем, что так многострадален