Они умрутъ—и мертвымъ нѣтъ возврата.
Къ могилѣ ихъ открытой Скорбь идетъ,
Сѣдая, слабымъ голосомъ зоветъ
То друга, то любовника, то брата;
5 Напрасенъ плачъ, напрасенъ стонъ.
Они ушли—и нѣтъ для нихъ возврата,
Отъ нихъ остался только рядъ именъ.
Какъ тяжела родныхъ сердецъ утрата!
Не плачь, о, Скорбь, сестра души моей.
10 Не плачь!
Но ты не хочешь утѣшеній.
Понятенъ мнѣ весь гнетъ твоихъ мученій:
Не здѣсь ли ты, съ толпой своихъ друзей,
Въ избыткѣ силъ весною наслаждалась?
15 О, какъ была ты молода,
И какъ заманчиво тогда
Тебѣ надежда улыбалась!
Непродолжительна была твоя весна,
Мечты волшебныя умчались.
20 Ты посѣдѣла, ты—одна,
И отъ друзей твоихъ остались
Одни пустыя имена.
Они умрут — и мёртвым нет возврата.
К могиле их открытой Скорбь идёт,
Седая, слабым голосом зовёт
То друга, то любовника, то брата;
5 Напрасен плач, напрасен стон.
Они ушли — и нет для них возврата,
От них остался только ряд имён.
Как тяжела родных сердец утрата!
Не плачь, о, Скорбь, сестра души моей.
10 Не плачь!
Но ты не хочешь утешений.
Понятен мне весь гнёт твоих мучений:
Не здесь ли ты, с толпой своих друзей,
В избытке сил весною наслаждалась?
15 О, как была ты молода,
И как заманчиво тогда
Тебе надежда улыбалась!
Непродолжительна была твоя весна,
Мечты волшебные умчались.
20 Ты поседела, ты — одна,
И от друзей твоих остались
Одни пустые имена.
