Изъ родниковъ цѣлительной прохлады
Мой духъ усладу пилъ.
15 Здѣсь водоемъ покоя и отрады,
Неистощимыхъ силъ.
Святая Ночь, въ тебѣ такая сила,
Что не страшусь я бѣдъ.
Ты перстъ къ устамъ Заботы приложила,
20 И жалобы въ нихъ нѣтъ.
Миръ! Миръ! Я, какъ Орестъ, молю, взывая:
Сойди, чтобъ мнѣ помочь,
Желанная, прекрасная, святая,
Возлюбленная Ночь!
Из родников целительной прохлады
Мой дух усладу пил.
15 Здесь водоем покоя и отрады,
Неистощимых сил.
Святая Ночь, в тебе такая сила,
Что не страшусь я бед.
Ты перст к устам Заботы приложила,
20 И жалобы в них нет.
Мир! Мир! Я, как Орест, молю, взывая:
Сойди, чтоб мне помочь,
Желанная, прекрасная, святая,
Возлюбленная Ночь!
Къ стр. 173.
Время.
Шелли, также какъ индійскіе поэты, съ особенной любовью обращается съ такими отвлеченными сущностями, какъ Время и Пространство.
К стр. 173.
Время.
Шелли, также как индийские поэты, с особенной любовью обращается с такими отвлеченными сущностями, как Время и Пространство.
Къ стр. 176.
Къ Эмиліи Вивіани.
Исторія любви Шелли къ поэтической Эмиліи Вивіани подробно изображена въ поэмѣ Эпипсихидіонъ.
К стр. 176.
К Эмилии Вивиани.
История любви Шелли к поэтической Эмилии Вивиани подробно изображена в поэме Эпипсихидион.
Къ стр. 177.
Бѣглецы.
Въ этой поэмѣ столько живости, что можно думать, Шелли, когда писалъ ее, вспоминалъ свои ощущенія во время бѣгства съ Мэри Годвинъ во Францію.
К стр. 177.
Беглецы.
В этой поэме столько живости, что можно думать, Шелли, когда писал ее, вспоминал свои ощущения во время бегства с Мэри Годвин во Францию.
Къ стр. 179.
Пусть отзвучитъ…
Это стихотвореніе, также какъ слѣдующее, принадлежитъ къ нѣжнѣйшимъ образцамъ лирики Шелли, сотканной изъ лучей и ароматныхъ лепестковъ.
К стр. 179.
Пусть отзвучит…
Это стихотворение, также как следующее, принадлежит к нежнейшим образцам лирики Шелли, сотканной из лучей и ароматных лепестков.
Къ стр. 183.
Смерть Наполеона.
Какъ бы ни была велика личность, ея размѣры не могли ослѣпить Шелли: у него была неподкупная душа, всегда обращавшая свои взоры
К стр. 183.
Смерть Наполеона.
Как бы ни была велика личность, её размеры не могли ослепить Шелли: у него была неподкупная душа, всегда обращавшая свои взоры
