И въ хижинахъ, среди болотъ огромныхъ,
Откуда лихорадкой выгнанъ рабъ,
Таился онъ межь травъ густыхъ и темныхъ,
Межь камышей, гдѣ область змѣй и жабъ,
5 И гдѣ, среди камней, въ нѣмомъ покоѣ,
Пятнистое вздымается алоэ.
За башней Вадо мѣсто есть; вдали
Болота, протянувшись, отдѣляютъ
Тотъ уголокъ, сокрытый, отъ земли,
Тамъ остролистъ и сосны тѣнь роняютъ,
5 А дальше, гдѣ другая сторона,
Морская вѣчно плещется волна.
Земля чумой здѣсь дышетъ; жизни рады
Здѣсь только тѣ, кто всталъ на жизнь войной,
Изгибистыя змѣи, черви, гады;
Подъ смертоносной свѣтятся росой
5 Трофеи смерти, смутные предметы,
Рога быковъ, и кости, и скелеты.
На крайней точкѣ остовъ шалаша
Стоялъ, покрытый шпажною травою,
На немъ висѣли плевелы, шурша;
Тамъ жилъ одинъ убійца, но чумою
5 Былъ смятъ, и птицы, мертваго вкусивъ,
Чумою смяты, падали въ приливъ.
Тамъ въ сердцѣ у Маренги вѣрно рдѣло
То пламя, что свѣтлѣй, чѣмъ жизнь сама,
(Съ нимъ узникъ въ очи смерти смотритъ смѣло,
И в хижинах, среди болот огромных,
Откуда лихорадкой выгнан раб,
Таился он меж трав густых и тёмных,
Меж камышей, где область змей и жаб,
5 И где, среди камней, в немом покое,
Пятнистое вздымается алоэ.
За башней Вадо место есть; вдали
Болота, протянувшись, отделяют
Тот уголок, сокрытый, от земли,
Там остролист и сосны тень роняют,
5 А дальше, где другая сторона,
Морская вечно плещется волна.
Земля чумой здесь дышит; жизни рады
Здесь только те, кто встал на жизнь войной,
Изгибистые змеи, черви, гады;
Под смертоносной светятся росой
5 Трофеи смерти, смутные предметы,
Рога быков, и кости, и скелеты.
На крайней точке остов шалаша
Стоял, покрытый шпажною травою,
На нём висели плевелы, шурша;
Там жил один убийца, но чумою
5 Был смят, и птицы, мёртвого вкусив,
Чумою смяты, падали в прилив.
Там в сердце у Маренги верно рдело
То пламя, что светлей, чем жизнь сама,
(С ним узник в очи смерти смотрит смело,
