Ты не былъ, Кассій, и не могъ ты быть
Послѣднимъ между Римлянъ, хоть отъ Брута
Ты принялъ славу, и нельзя забыть,
Какъ много свѣта въ васъ двоихъ замкнуто;
5 И не былъ онъ послѣднимъ, хоть тиранъ
Затрепеталъ предъ нимъ среди сената,
Что рабской ложью одобрялъ обманъ;
Вы безкорыстны, вамъ лишь слава—плата,
Но и Оттонъ великъ, его душа богата.
10 Она тебя не можетъ оскорблять,
Его неумирающая слава,
И врядъ-ли ты ее хотѣлъ бы взять;
Какъ ты, онъ жилъ и умеръ нелукаво,
Тиранъ и врагъ тирана, умеръ онъ,
15 Мечъ родины навѣки освящая,
Своею жгучей кровью обагренъ,
Была въ немъ гордость, яркая, живая,
Онъ въ смерти свѣтлымъ былъ, онъ щедрымъ былъ, давая.
Ты не был, Кассий, и не мог ты быть
Последним между Римлян, хоть от Брута
Ты принял славу, и нельзя забыть,
Как много света в вас двоих замкнуто;
5 И не был он последним, хоть тиран
Затрепетал пред ним среди сената,
Что рабской ложью одобрял обман;
Вы бескорыстны, вам лишь слава — плата,
Но и Оттон велик, его душа богата.
10 Она тебя не может оскорблять,
Его неумирающая слава,
И вряд ли ты её хотел бы взять;
Как ты, он жил и умер нелукаво,
Тиран и враг тирана, умер он,
15 Меч родины навеки освящая,
Своею жгучей кровью обагрён,
Была в нём гордость, яркая, живая,
Он в смерти светлым был, он щедрым был, давая.
ЧАСТЬ «ОТТОНА».
Кого ни власть, ни тяжесть долгихъ дней,
Ни суевѣрье, ни обычай властный
Не ослѣпили силою своей,
И кто скорбѣлъ, что человѣкъ несчастный
5 Своимъ же малодушьемъ пригнетенъ,
Тотъ вѣчно ждалъ его освобожденья,
Онъ въ темный вѣкъ увидѣлъ яркій сонъ,
Ко мнѣ направилъ свѣтлое хотѣнье,
Зоветъ, чтобъ я возсталъ, какъ вѣстникъ пробужденья.
ЧАСТЬ «ОТТОНА»
Кого ни власть, ни тяжесть долгих дней,
Ни суеверье, ни обычай властный
Не ослепили силою своей,
И кто скорбел, что человек несчастный
5 Своим же малодушьем пригнетён,
Тот вечно ждал его освобожденья,
Он в тёмный век увидел яркий сон,
Ко мне направил светлое хотенье,
Зовёт, чтоб я восстал, как вестник пробужденья.
