Изъ лѣсовъ и съ утесовъ
Мы спѣшимъ, мы спѣшимъ,
Съ острововъ и откосовъ,
Гдѣ просторъ водяной недвижимъ,
5 Услажденный моею свирѣлью.
Вѣтеръ въ густыхъ камышахъ,
Пчела надъ цвѣточною кущей,
Птички близь мирты, въ кустахъ,
Цикада на липѣ цвѣтущей,
10 И ящерицъ се́мьи, сокрыты травой,
Внимали, молчали, какъ Тмолъ вѣковой,
Услаждаясь моею свирѣлью.
И спокойно, безъ звона,
Зыбь Пенея текла,
15 И въ тѣни Пеліона
Вся во мракѣ Темпея была,
Услаждаясь моею свирѣлью.
Нимфы лѣсовъ и ручьевъ,
Сатиры, Силены, Сильваны,
20 Медля на глади луговъ,
Близь впадинъ, гдѣ дремлютъ туманы,
Внимали, былъ каждый любовью смущенъ,
Молчали, какъ ты замолчалъ, Аполлонъ,
Услаждаясь моею свирѣлью.
Из лесов и с утёсов
Мы спешим, мы спешим,
С островов и откосов,
Где простор водяной недвижим,
5 Услаждённый моею свирелью.
Ветер в густых камышах,
Пчела над цветочною кущей,
Птички близ мирты, в кустах,
Цикада на липе цветущей,
10 И ящериц се́мьи, сокрыты травой,
Внимали, молчали, как Тмол вековой,
Услаждаясь моею свирелью.
И спокойно, без звона,
Зыбь Пенея текла,
15 И в тени Пелиона
Вся во мраке Темпея была,
Услаждаясь моею свирелью.
Нимфы лесов и ручьёв,
Сатиры, Силены, Сильваны,
20 Медля на глади лугов,
Близ впадин, где дремлют туманы,
Внимали, был каждый любовью смущён,
Молчали, как ты замолчал, Аполлон,
Услаждаясь моею свирелью.
