40 Тогда жрецы воскликнули:—О, горе!
Онъ палъ, огнемъ священномъ опаленъ,
Приблизившись къ своей богинѣ Гертѣ!
Никто не зналъ, что самъ на встрѣчу смерти
Онъ кинулся безумно съ высоты—
45 Испуганъ, ослѣпленъ зіяньемъ пустоты.
40 Тогда жрецы воскликнули: — О, горе!
Он пал, огнём священном опалён,
Приблизившись к своей богине Герте!
Никто не знал, что сам навстречу смерти
Он кинулся безумно с высоты —
45 Испуган, ослеплён зияньем пустоты.
Sa parole luit comme unfeu…
Держа въ рукахъ святую лиру,
Проходитъ онъ, далекій міру
И чуждый дольней суеты.
Вся жизнь его—лишь трудъ суровый,
5 Его чело вѣнокъ лавровый
Собой вѣнчаетъ, не цвѣты.
Земная скорбь, земныя нужды
Душѣ возвышенной не чужды,
Поэтъ лишь радостей лишенъ.
10 Безсмертною увѣнчанъ славой,
Слезой отчаянья кровавой
За эту славу платитъ онъ.
Онъ все клянетъ: и радость нашу,
И опьяняющую чашу,
15 Гдѣ въ нектарѣ таится ядъ.
И жизнь, и свѣтъ, и вдохновенье,
И тѣ небесныя видѣнья,
Что сердцу счастья не сулятъ.
Sa parole luit comme unfeu…
Держа в руках святую лиру,
Проходит он, далёкий миру
И чуждый дольней суеты.
Вся жизнь его — лишь труд суровый,
5 Его чело венок лавровый
Собой венчает, не цветы.
Земная скорбь, земные нужды
Душе возвышенной не чужды,
Поэт лишь радостей лишён.
10 Бессмертною увенчан славой,
Слезой отчаянья кровавой
За эту славу платит он.
Он всё клянёт: и радость нашу,
И опьяняющую чашу,
15 Где в нектаре таится яд.
И жизнь, и свет, и вдохновенье,
И те небесные виденья,
Что сердцу счастья не сулят.
