Ой, не ходы, Грицю,
Ты на вечерницю…«Маруся Чурай».
У старосты въ домѣ идетъ вечерница,
Пустилися парни въ веселый гопакъ,
Играютъ бандуры, а дѣвичьи лица,
Монисты и ленты алѣютъ, что̀ макъ…
5 Съ женой молодою явился и Грицо,
Да что-то не веселъ пригожій казакъ.
Онъ словно не видитъ красивой Ганнуси
И съ странною смѣсью тоски и стыда,
Какъ будто прикованъ, онъ смотритъ туда,
10 Гдѣ слышатся звонкія пѣсни Маруси.
Маруся на пирѣ?.. Смѣется, поетъ!..
Забыла?.. И Грицю сомнѣнье беретъ.
А какъ хороша-то! Съ сіяющимъ взоромъ,
Съ улыбкой лукавой на алыхъ устахъ,
15 Съ вѣнкомъ изъ барвинка на черныхъ косахъ.
Все дышетъ въ ней страстью, весельемъ, задоромъ;
Безпечна, какъ пташка, рѣзва, какъ, дитя,—
Лишь черныя брови нахмуритъ шутя—
И паробки станутъ угрюмѣе ночи,
20 А вновь засмѣется, заискрятся очи—
И словно весною повѣетъ на всѣхъ.
Толпа вкругъ Маруси, и пѣсни, и смѣхъ.
Лишь Гриця молчитъ—недовольный, угрюмый.
Смѣются дивчины:—«Ишь, гордый, какъ панъ!»—
25 А Гриця томится все тою же думой
Тяжелой… Узнала про черный обманъ,
Ой, не ходы, Грицю,
Ты на вечерницю…«Маруся Чурай».
У старосты в доме идёт вечерница,
Пустилися парни в весёлый гопак,
Играют бандуры, а девичьи лица,
Монисты и ленты алеют, что мак…
5 С женой молодою явился и Грицо,
Да что-то не весел пригожий казак.
Он словно не видит красивой Ганнуси
И с странною смесью тоски и стыда,
Как будто прикован, он смотрит туда,
10 Где слышатся звонкие песни Маруси.
Маруся на пире?.. Смеётся, поёт!..
Забыла?.. И Грицю сомненье берёт.
А как хороша-то! С сияющим взором,
С улыбкой лукавой на алых устах,
15 С венком из барвинка на чёрных косах.
Всё дышит в ней страстью, весельем, задором;
Беспечна, как пташка, резва, как, дитя, —
Лишь чёрные брови нахмурит шутя —
И паробки станут угрюмее ночи,
20 А вновь засмеётся, заискрятся очи —
И словно весною повеет на всех.
Толпа вкруг Маруси, и песни, и смех.
Лишь Гриця молчит — недовольный, угрюмый.
Смеются дивчины: — «Ишь, гордый, как пан!» —
25 А Гриця томится всё тою же думой
Тяжёлой… Узнала про чёрный обман,
