Трепетало, надеждъ и желаній полно,
20 Обливалось горячею кровью…
Но груди я твоей лишь коснуся рукой,
Лишь повѣю морознымъ дыханьемъ—
И застынетъ оно подъ корой ледяной,
Недоступно любви и страданьямъ.
25 И тогда—ни огонь сожигающій грозъ,
Растревожившихъ душу больную,
Ни весна, ни потоки горячіе слезъ—
Не растопятъ кору ледяную.
Въ безмятежномъ покоѣ застынетъ оно—
30 Это сердце, что̀ бьется тревожно,
Возмущаясь—иныхъ упованій полно̀—
Всѣмъ, что въ мірѣ неправо и ложно.
Я вернусь черезъ годъ, и тогда, если ты
Пожалѣешь о мукахъ былого—
35 Я тебя низведу съ неземной высоты
Снова въ бездну страданья земного!..»
И, дыханьемъ своимъ все вокругъ леденя,
Надо мной наклонилася фея,
И я чуялъ, какъ сердце въ груди у меня
40 Замираетъ и стынетъ, хладѣя…
Трепетало, надежд и желаний полно,
20 Обливалось горячею кровью…
Но груди я твоей лишь коснуся рукой,
Лишь повею морозным дыханьем —
И застынет оно под корой ледяной,
Недоступно любви и страданьям.
25 И тогда — ни огонь сожигающий гроз,
Растревоживших душу больную,
Ни весна, ни потоки горячие слёз —
Не растопят кору ледяную.
В безмятежном покое застынет оно —
30 Это сердце, что бьётся тревожно,
Возмущаясь — иных упований полно́ —
Всем, что в мире неправо и ложно.
Я вернусь через год, и тогда, если ты
Пожалеешь о муках былого —
35 Я тебя низведу с неземной высоты
Снова в бездну страданья земного!..»
И, дыханьем своим всё вокруг леденя,
Надо мной наклонилася фея,
И я чуял, как сердце в груди у меня
40 Замирает и стынет, хладея…
Годъ прошелъ—и опять ураганъ бушевалъ,
Сводъ небесъ бороздили, какъ змѣи,
Год прошёл — и опять ураган бушевал,
Свод небес бороздили, как змеи,
