Съ какимъ довѣріемъ къ себѣ
Она навстрѣчу шла борьбѣ
Съ суровой жизнью, вѣря твердо
25 Въ тотъ чудный, свѣтлый идеалъ
Добра и правды, что̀ сіялъ
Вдали звѣздой путеводящей.
Ее томилъ застой мертвящій
Спокойной жизни. Здѣсь, въ глуши,
30 Простора нѣтъ для силъ души,
А тамъ—ждетъ истинное дѣло,—
Итакъ впередъ, безстрашно, смѣло!
Она разсталась навсегда
Съ семьей… И вотъ прошли года…
35 Лишенья, горе надорвали
Ея энергію; мечты,
Какъ поздней осенью цвѣты,
Въ душѣ печально увядали…
О, какъ порою кинуть взглядъ
40 Хотѣлось ей—на старый садъ,
На домикъ ихъ, кусты сирени,
Травой поросшія ступени,
И на просторъ родныхъ полей,
Гдѣ заливался соловей
45 Весенней ночью… Гасли силы
День ото дня и ныла грудь.
Назадъ вернуться… отдохнуть!
Назадъ? Но тамъ—однѣ могилы…
Она очнулась… какъ темно
50 Въ каморкѣ! Слабо догорая
Погасъ ночникъ и мгла сырая
Глядитъ безжалостно въ окно.
С каким доверием к себе
Она навстречу шла борьбе
С суровой жизнью, веря твёрдо
25 В тот чудный, светлый идеал
Добра и правды, что сиял
Вдали звездой путеводящей.
Её томил застой мертвящий
Спокойной жизни. Здесь, в глуши,
30 Простора нет для сил души,
А там — ждёт истинное дело, —
Итак вперёд, бесстрашно, смело!
Она рассталась навсегда
С семьёй… И вот прошли года…
35 Лишенья, горе надорвали
Её энергию; мечты,
Как поздней осенью цветы,
В душе печально увядали…
О, как порою кинуть взгляд
40 Хотелось ей — на старый сад,
На домик их, кусты сирени,
Травой поросшие ступени,
И на простор родных полей,
Где заливался соловей
45 Весенней ночью… Гасли силы
День ото дня и ныла грудь.
Назад вернуться… отдохнуть!
Назад? Но там — одни могилы…
Она очнулась… как темно
50 В каморке! Слабо догорая
Погас ночник и мгла сырая
Глядит безжалостно в окно.
