И оскорбленьемъ вызванную краску
Сгоните поскорѣй съ преступнаго лица!
Вы ошибаетесь, отъ просьбы униженной
И слезъ я воздержусь. Онѣ запрещены—
Не гордостью моей, жестоко оскорбленной,
Но искреннимъ вполнѣ сознаніемъ вины.
Свершайте вашу месть. Губите. Я готова,
И, голову склонивъ, не возражу ни слова…
Я ненавидѣть васъ не стану никогда;
Сейчасъ краснѣла я, но только отъ стыда:
Вы ошибаетесь! Узнайте, что покойный
Себя не запятналъ измѣной недостойной,
Способенъ не былъ онъ къ измѣнамъ мелочнымъ,
И только потому, что страстно былъ любимъ,
Меня онъ полюбилъ.
Прекрасное признанье!..
Его любили вы? Но вы сошли съ ума!
Любовью, полною глубокаго страданья,
Любовью, пылкою, какъ ненависть сама!
Я счастіе свое разбила безъ пощады,
Меня остановить двѣ страшныя преграды
Въ то время не могли: семейный мой очагъ
И сына колыбель. Зимой, въ глубокій мракъ,
Подъ снѣгомъ и дождемъ, бояся быть открытой,
Я шла къ нему, съ душой измученной, разбитой,
И утромъ, возвратясь украдкою домой,
И оскорбленьем вызванную краску
Сгоните поскорей с преступного лица!
Вы ошибаетесь, от просьбы униженной
И слез я воздержусь. Они запрещены —
Не гордостью моей, жестоко оскорбленной,
Но искренним вполне сознанием вины.
Свершайте вашу месть. Губите. Я готова,
И, голову склонив, не возражу ни слова…
Я ненавидеть вас не стану никогда;
Сейчас краснела я, но только от стыда:
Вы ошибаетесь! Узнайте, что покойный
Себя не запятнал изменой недостойной,
Способен не был он к изменам мелочным,
И только потому, что страстно был любим,
Меня он полюбил.
Прекрасное признанье!..
Его любили вы? Но вы сошли с ума!
Любовью, полною глубокого страданья,
Любовью, пылкою, как ненависть сама!
Я счастие свое разбила без пощады,
Меня остановить две страшные преграды
В то время не могли: семейный мой очаг
И сына колыбель. Зимой, в глубокий мрак,
Под снегом и дождем, бояся быть открытой,
Я шла к нему, с душой измученной, разбитой,
И утром, возвратясь украдкою домой,
