Зачѣмъ безнадежно, сквозь листьевъ узоръ,
Блуждаетъ отъ дерева къ дереву взоръ?
А солнце сіяетъ, кругомъ—тишина,
10 И только малиновки пѣсня слышна.
Но дубъ у опушки дрожитъ… Отчего?
Исчезъ человѣкъ межъ вѣтвями его.
Веревку съ убогаго снявъ узелка,
Накинула петлю на шею рука.
15 Повисъ онъ,—и быстро свершенъ переходъ:
Сегодня онъ видѣлъ послѣдній восходъ.
Свѣтаетъ… Блеститъ на деревьяхъ роса,
Какъ прежде, повсюду—и жизнь, и краса,
Воркуетъ, встрѣчая зарю, голубокъ,
20 Въ вѣтвяхъ безучастно шумитъ вѣтерокъ.
Проходитъ лѣсничій. Мертвецъ межъ вѣтвей?
Разрѣзанъ веревочный узелъ… Живѣй!
Идетъ заявить онъ объ этомъ властямъ,
Жандармы, народъ—собираются тамъ.
25 Судейскій въ перчаткахъ дознаться спѣшитъ:
Съ корыстной ли цѣлью бродяга убитъ?
И тѣло въ участокъ относятъ; потомъ
Въ оврагѣ зароютъ его подъ кустомъ.
Подъ нумеромъ триста десятымъ внести
30 Пришлось его въ книгу. Тремъ стамъ девяти
Зачем безнадежно, сквозь листьев узор,
Блуждает от дерева к дереву взор?
А солнце сияет, кругом — тишина,
10 И только малиновки песня слышна.
Но дуб у опушки дрожит… Отчего?
Исчез человек меж ветвями его.
Верёвку с убогого сняв узелка,
Накинула петлю на шею рука.
15 Повис он, — и быстро свершён переход:
Сегодня он видел последний восход.
Светает… Блестит на деревьях роса,
Как прежде, повсюду — и жизнь, и краса,
Воркует, встречая зарю, голубок,
20 В ветвях безучастно шумит ветерок.
Проходит лесничий. Мертвец меж ветвей?
Разрезан верёвочный узел… Живей!
Идёт заявить он об этом властям,
Жандармы, народ — собираются там.
25 Судейский в перчатках дознаться спешит:
С корыстной ли целью бродяга убит?
И тело в участок относят; потом
В овраге зароют его под кустом.
Под нумером триста десятым внести
30 Пришлось его в книгу. Трёмстам девяти
