Туманятъ гладь его, которая свѣтла,
Даль неба и полей отъ взора закрывая…
5 Съ тѣхъ поръ, какъ Промысломъ разлучена была
Съ душою скорбною за гробомъ жизнь другая—
Межъ ней и взорами, преграду воздвигая,
Мѣшаетъ въ даль смотрѣть печали нашей мгла.
О, братъ! О, человѣкъ! Сдержи свои рыданья,
10 Будь мужественъ, молчи. Души твоей стекло
Пусть дуновеніемъ не отуманитъ зло,
Чтобъ взоромъ яснымъ ты въ концѣ существованья
Могъ видѣть издали, когда блеснутъ они:
Предсмертныхъ факеловъ священные огни.
Туманят гладь его, которая светла,
Даль неба и полей от взора закрывая…
5 С тех пор, как Промыслом разлучена была
С душою скорбною за гробом жизнь другая —
Меж ней и взорами, преграду воздвигая,
Мешает в даль смотреть печали нашей мгла.
О, брат! О, человек! Сдержи свои рыданья,
10 Будь мужествен, молчи. Души твоей стекло
Пусть дуновением не отуманит зло,
Чтоб взором ясным ты в конце существованья
Мог видеть издали, когда блеснут они:
Предсмертных факелов священные огни.
Случается порой: пастухъ простой
Межъ Альпами и небомъ средь тумана,
Увидѣвъ тѣнь свою надъ высотой,
Похожую на образъ великана,
5 Не возгордясь и чуждъ самообмана,
Еще сильнѣй сжимаетъ посохъ свой,
Межь тѣмъ, какъ высь главою снѣговой,
Сапфировой короной осіяна—
Вздымается предъ нимъ. Ты, къ высотѣ
10 Стремящійся поэтъ, познай смиренно:
Случается порой: пастух простой
Меж Альпами и небом средь тумана,
Увидев тень свою над высотой,
Похожую на образ великана,
5 Не возгордясь и чужд самообмана,
Ещё сильней сжимает посох свой,
Меж тем, как высь главою снеговой,
Сапфировой короной осияна —
Вздымается пред ним. Ты, к высоте
10 Стремящийся поэт, познай смиренно:
