Среди отверженныхъ останусь я—изгнанникъ,
60 Дабы не раздѣлить ликующихъ позоръ.
И еслибы для борьбы съ насильемъ и развратомъ
Лишь сотня устоитъ—я примыкаю къ нимъ!
Изъ десяти борцовъ—откликнусь я десятымъ,
Одинъ останется?.. Ну что жъ? Я буду имъ!
Среди отверженных останусь я — изгнанник,
60 Дабы не разделить ликующих позор.
И если бы для борьбы с насильем и развратом
Лишь сотня устоит — я примыкаю к ним!
Из десяти борцов — откликнусь я десятым,
Один останется?.. Ну что ж? Я буду им!
Объята яростью, толпа была ужасна.
При видѣ плѣнника, стоявшаго безстрастно,
Звучало:—смерть ему!
Со всѣхъ сторонъ тѣснимъ,
5 Онъ, какъ враги его, самъ былъ неумолимъ
Въ своемъ спокойствіи—холодный и суровый.
Они осилили,—и, умереть готовый,
Онъ не боялся ихъ. Проиграна игра—
Расплата близится: и просто, и понятно.
10 На платьѣ у него алѣли крови пятна,
Толпа съ проклятьями тащила со двора
Его на улицу, вокругъ него свирѣпо
Кричали:—Смерть ему!
Онъ былъ орудьемъ, слѣпо
15 Направленнымъ въ рукахъ наемниковъ его.
По усмотрѣнью ихъ, въ теченье дня всего
Онъ бился, билъ другихъ покорно, по приказу,
Побѣды торжества не испытавъ ни разу.
Когда среди рядовъ шелъ тихо арестантъ,
20 Вскричала женщина какая то:—Сержантъ!
Объята яростью, толпа была ужасна.
При виде пленника, стоявшего бесстрастно,
Звучало: — смерть ему!
Со всех сторон тесним,
5 Он, как враги его, сам был неумолим
В своём спокойствии — холодный и суровый.
Они осилили, — и, умереть готовый,
Он не боялся их. Проиграна игра —
Расплата близится: и просто, и понятно.
10 На платье у него алели крови пятна,
Толпа с проклятьями тащила со двора
Его на улицу, вокруг него свирепо
Кричали: — Смерть ему!
Он был орудьем, слепо
15 Направленным в руках наёмников его.
По усмотренью их, в теченье дня всего
Он бился, бил других покорно, по приказу,
Победы торжества не испытав ни разу.
Когда среди рядов шёл тихо арестант,
20 Вскричала женщина какая-то: — Сержант!
