Поутру 11 іюля 1856 года прислуга одной изъ большихъ петербургскихъ гостинницъ у станціи московской желѣзной дороги была въ недоумѣніи, отчасти даже въ тревогѣ. Наканунѣ, въ 9-мъ часу вечера, пріѣхалъ господинъ съ чемоданомъ, занялъ нумеръ, отдалъ для прописки свой паспортъ, спросилъ себѣ чаю и котлетку, сказалъ, чтобъ его не тревожили вечеромъ, потому что онъ усталъ и хочетъ спать, но чтобы завтра непремѣнно разбудили въ 8 часовъ, потому что у него есть спѣшныя дѣла, заперъ дверь нумера и, пошумѣвъ ножемъ и вилкою, пошумѣвъ чайнымъ приборомъ, скоро притихъ, — видно, заснулъ. Пришло утро; въ 8 часовъ слуга постучался къ вчерашнему пріѣзжему — пріѣзжій не подаетъ голоса; слуга постучался сильнѣе, очень сильно — пріѣзжій все не откликается. Видно, крѣпко уснулъ. Слуга подождалъ четверть часа, опять сталъ будить, опять не добудился. Сталъ совѣтоваться съ другими слугами, съ буфетчикомъ. — „Ужъ не случилось ли съ нимъ чего?“ — „Надо выломать двери“. — „Нѣтъ, такъ не годится: дверь ломать надо съ полиціею“. Рѣшили: попытаться будить еще разъ, посильнѣе; если и тутъ не проснется, послать за полиціею. — Сдѣлали послѣднюю пробу; не добудились, послали за полиціею, и теперь ждутъ, что увидятъ съ нею.
Часамъ къ 10 утра пришелъ полицейскій чиновникъ, постучался самъ, велѣлъ слугамъ постучаться, — успѣхъ тотъ же, какъ и прежде. — „Нечего дѣлать, ломай дверь, ребята“.
Дверь выломали. Комната пуста. — „Загляните-ко подъ кровать“ — и подъ кроватью нѣтъ проѣзжаго. Полицейскій чиновникъ подошелъ къ столу, — на столѣ лежалъ листъ бумаги, а на немъ крупными буквами было написано:
