и выиграно; что дальше — какъ случится. Можетъ быть, Вѣрочка въ своемъ смятеніи ничего не пойметъ и согласится посидѣть въ незнакомой компаніи, а если и сейчасъ уйдетъ — ничего, это извинятъ, потому что она только вступила на поприще авантюристки и, натурально, совѣстится на первыхъ порахъ. Потомъ онъ уладится деньгами съ Марьей Алексѣевною, — вѣдь ей ужь нечего будетъ дѣлать.
Но теперь какъ ему быть? онъ проклиналъ свою хвастливость передъ пріятелями, свою ненаходчивость при внезапномъ крутомъ сопротивленіи Вѣрочки, желалъ себѣ провалиться сквозь землю. И въ этакомъ-то разстройствѣ и сокрушеніи духа — письмо отъ Жюли, цѣлительный бальзамъ на рану, лучъ спасенія въ непроглядномъ мракѣ, столбовая дорога подъ ногою тонувшаго въ бездонномъ болотѣ. О, она поможетъ, она умнѣйшая женщина, она можетъ все придумать! благороднѣйшая женщина! — Минутъ за десять до семи часовъ, онъ былъ уже передъ ея дверью. — „Изволятъ ждать, и приказали принять“.
Какъ величественно сидитъ она, какъ строго смотритъ! Едва наклонила голову въ отвѣтъ на его поклонъ. „Очень рада васъ видѣть, прошу садиться“. — Ни одинъ мускулъ не пошевелился въ ея лицѣ. Будетъ сильная головомойка, — ничего, ругай, только спаси.
— Мосьё Сторешникъ, — начала она холоднымъ, медленнымъ тономъ: — вамъ извѣстно мое мнѣніе о дѣлѣ, по которому мы видимся теперь и которое, стало быть, мнѣ не нужно вновь характеризовать. Я видѣла ту молодую особу, о которой былъ вчера разговоръ, слышала о вашемъ нынѣшнемъ визитѣ къ нимъ, слѣдовательно, знаю все, и очень рада, что это избавляетъ меня отъ тяжелой необходимости разспрашивать васъ о чемъ-либо. Ваше положеніе съ одинаковою опредѣленностью ясно и мнѣ, и вамъ („Господи, лучше бы ругалась!“ думаетъ подсудимый). Мнѣ кажется, что вы не можете выйти изъ него безъ посторонней помощи, и не можете ждать успѣшной помощи ни отъ кого, кромѣ меня. Если вы имѣете возразить что-нибудь, я жду. — И такъ (послѣ паузы) вы подобно мнѣ полагаете, что никто другой не въ состояніи помочь вамъ, — выслушайте же, что̀ я могу и хочу сдѣлать для васъ; если предлагаемое мною пособіе покажется вамъ достаточно, я выскажу условія, на которыхъ согласна оказать его.
И тѣмъ же длиннымъ, длиннымъ манеромъ оффиціальнаго изложенія, она сказала, что можетъ послать Жану письмо, въ которомъ скажетъ, что послѣ вчерашней вспышки передумала, хочетъ участвовать въ ужинѣ, но что нынѣшній вечеръ у нея уже занятъ, что поэтому она проситъ Жана уговорить Сторешникова отложить ужинъ, — о времени его она послѣ условится съ Жаномъ. Она прочла это письмо, — въ письмѣ слышалась увѣренность, что Сторешниковъ выиграетъ пари, что ему досадно будетъ отсрочивать свое торжество. Достаточно ли будетъ этого письма? — конечно. Въ такомъ случаѣ, продолжаетъ Жюли все тѣмъ же длиннымъ, длиннымъ тономъ оффиціальныхъ записокъ, — она отправитъ письмо на двухъ условіяхъ — „вы можете принять или не принять ихъ, — вы принимаете ихъ, я отправляю письмо; вы отвергаете ихъ — я жгу письмо“, и т. д., все въ этой же безконечной манерѣ, вытягивающей душу изъ спасаемаго. Наконецъ, и условія. Ихъ два: — „Первое: вы прекращаете всякія преслѣдованія молодой особы, о которой мы говоримъ; второе: вы перестаете упоминать ея имя
