Онъ опять похлопалъ глазами. Она уже обернулась къ нотамъ и продолжала „тройку“. Жаль, что не было знатоковъ; любопытно было послушать; вѣрно, не часто имъ случалось слушать пѣніе съ такимъ чувствомъ; даже ужь слишкомъ много было чувства, не артистично.
Черезъ минуту, Марья Алексѣвна вошла, и кухарка втащила подносъ съ кофе и закускою. Михаилъ Иванычъ, вмѣсто того, чтобы сѣсть за кофе, пятился къ дверямъ. — „Куда же вы, Михаилъ Иванычъ?“ — „Я тороплюсь, Марья Алексѣвна, распорядиться лошадьми“. — „Да еще успѣете, Михаилъ Иванычъ“; — но Михаилъ Иванычъ былъ уже за дверями.
Марья Алексѣвна бросилась изъ передней въ залъ, съ поднятыми кулаками. „Что ты сдѣлала, Вѣрка проклятая? А?“ — но проклятой Вѣрки уже не было въ залѣ; мать бросилась къ ней въ комнату, но дверь Вѣрочкиной комнаты была заперта; мать надвинула всѣмъ корпусомъ на дверь, чтобы выломать ее, но дверь не подавалась, а проклятая Вѣрка сказала: „Если вы будете выламывать дверь, я разобью окно, и стану звать на помощь. А вамъ не дамся въ руки живая“. — Марья Алексѣвна долго бѣсновалась, но двери не ломала; наконецъ, устала кричать. Тогда Вѣрочка сказала: „маменька, прежде я только не любила васъ; а со вчерашняго вечера, мнѣ стало васъ и жалко. У васъ было много горя, и оттого вы стали такая. Я прежде не говорила съ вами, а теперь хочу говорить, только когда вы не будете сердиться. Поговоримъ тогда хорошенько, какъ прежде не говорили“.
Конечно, не очень-то приняла къ сердцу эти слова Марья Алексѣвна; но утомленные нервы просятъ отдыха, и у Марьи Алексѣвны стало рождаться раздумье: не лучше ли вступить въ переговоры съ дочерью, когда она, мерзавка, ужь совсѣмъ отбивается отъ рукъ? Вѣдь безъ нея ничего нельзя сдѣлать, вѣдь не женишь же безъ ней на ней Мишку дурака! Да вѣдь еще и неизвѣстно, что она ему сказала, — вѣдь они руки пожали другъ другу, — чтожь это значитъ?
Такъ и сидѣла усталая Марья Алексѣвна, раздумывая между свирѣпствомъ и хитростью, когда раздался звонокъ. Это были Жюли съ Сержемъ.
— Сержъ, говоритъ по-французски ея мать? — было первое слово Жюли, когда она проснулась.
— Не знаю; а ты еще не выкинула изъ головы этой мысли?
Нѣтъ не выкинула; и когда, сообразивши всѣ примѣты въ театрѣ, рѣшили, что, должно быть, мать этой дѣвушки не говоритъ по-французски, Жюли взяла съ собою Сержа переводчикомъ. Впрочемъ, ужь такая была его судьба, что пришлось бы ему ѣхать, хотя бы матерью Вѣрочки былъ кардиналъ Меццофанти; и онъ не ропталъ на судьбу, а ѣздилъ повсюду, при Жюли, въ родѣ наперсницы корнелевской героини. Жюли проснулась поздно, по дорогѣ заѣзжала къ Вихманъ, потомъ, ужь не по дорогѣ, а по надобности, еще въ четыре магазина. Такимъ образомъ, Михаилъ Иванычъ успѣлъ объясниться, Марья Алексѣвна успѣла набѣситься и насидѣться, пока Жюли и Сержъ доѣхали съ Литейной на Гороховую.
