вала ея видамъ. Вотъ почему Бона дала себѣ слово недопустить Варвару вступить на престолъ Ягеллоновъ. Сигизмундъ I-й, покорный ея волѣ и все Королевское семейство, могли-ли, послѣ этаго, согласиться на брак Сигизмунда-Августа съ своею подданною, бракъ, совершившийся безъ ихъ вѣдома и воли? Мнѣніе двора разделяла вся Польша; въ Литвѣ же, среднее и низшее сословiя не могли нерадоваться этому браку; ибо онъ льстилъ ихъ народному самолюбію, и тѣснѣе связывалъ съ своимъ наслѣдственнымъ Государемъ, но Вельможи, считали себя глубоко оскорбленными и опасались послѣдствій; ибо Король, вступая въ родство съ Радзивиллами, и безъ того имѣвшими преимущества передъ другими, какъ по своему богатству, такъ значенію и личнымъ достоинствамъ, отличавшимъ въ особенности находившихся в главѣ ихъ рода, Николая Чернаго и Николая Рыжаго, Радзивилловъ, теперь, давалъ имъ рѣшительный перевѣсъ передъ всѣми. Ходкевичи, Остыки, Глебовичи, соперники Радзивилловъ по знатности рода и богатству, трепетали, чтобы родство недоброжелательнаго имъ дома Радзивилловъ съ Королевскою фамилісю, не повлекло за собою ихъ униженія. Наконецъ магнаты и шляхта Польская, кромѣ этихъ причинъ, видѣли въ тайномъ браке молодаго Короля нарушение нетолько коренныхъ законовъ и обычаевъ; но вмѣстѣ съ тѣмъ и присяги данной Сигизмундомъ-Августомъ, когда онъ былъ допущенъ къ участію въ отцовскомъ правлении, и заключавшейся, между прочемъ, въ томъ, что онъ безъ вѣдома Сената ни съ кѣмъ не вступитъ въ брачный союзъ. Однимъ словомъ, Бона опасалась встрѣтить въ супругѣ Сигизмунда-Августа преемницу своей власти, Литовская знать боялась перевѣса Радзивилловъ, Польша преобладанія Литвы. Таким образомъ, при неопредѣленной еще молвѣ, что молодой Король тайно женился на Литовкѣ, по всюду, отъ однаго конца страны, до другаго, разнесся ропотъ неудовольствія, вызванный частными или политическими побужденiями, раздался грозный гулъ въ нѣдрахъ волкана, и каждая минута грозила страшнымъ изверженіемъ. И вся эта тревога поднялась изъ за одной молодой, любящей, истомленной горестью женщины, и вся эта буря готова была обрушиться на голову одной женщины.
Сигизмундъ-Августъ въ Піотрковѣ узналъ о готовящейся невзгодѣ; онъ понялъ, что ему прежде всего въ Литвѣ надобно успокоить умы, взволнованные недоброжелательными внушеніями вельможъ. Литва ему была дороже Польши. Онъ страстно любилъ ее, потому, что самъ былъ ея сыномъ и наслѣдственнымъ Монархомъ. Здѣсь онъ мечталъ положить свою голову, удрученную бурными дѣлами Рѣчи-посполитой. Онъ поспѣшилъ въ Вильно; но едва прибылъ сюда, какъ Литовские вельможи, стали осаждать его просьбами, увѣщаніями и даже двусмысленными угрозами, чтобы онъ расторгъ неприличный, по ихъ мнѣнію, бракъ. При такихъ обстоятельствахъ Варвара не могла прiѣхать въ Вильно. Находясь въ разстоянiи нѣсколькихъ миль отъ своего супруга, бѣдная женщина не смѣла поспѣшить къ нему на встрѣчу, не смѣла привѣтствовать того, который быхъ предметомъ самой пламенной ея любви.
