зрѣнія, безъ сомнѣнія, тоже очень важна для воспитанія; но какъ бы ошибся тотъ, кто смотрѣлъ бы на человѣка только какъ на экономическую единицу—на производителя и потребителя цѣнностей! Историкъ, изучающій только великія или, по крайней мѣрѣ, крупныя дѣянія народовъ и замѣчательныхъ людей, не видитъ частныхъ, но тѣмъ не менѣе глубокихъ страданій человѣка, которыми куплены всѣ эти громкія и нерѣдко безполезныя дѣла. Односторонній филологъ еще менѣе способенъ быть хорошимъ воспитателемъ, чѣмъ односторонній физіологъ, экономистъ, историкъ. Но односторонность ли филологическаго образованія, преобладавшая до новѣйшаго времени во всѣхъ школахъ Западной Европы, пустила въ ходъ безчисленное множество чужихъ, плохо переваренныхъ фразъ, которыя, обращаясь теперь между людьми, вмѣсто дѣйствительныхъ, глубоко сознанныхъ идей, затрудняютъ оборотъ человѣческаго мышленія, какъ фальшивая монета затрудняетъ обороты торговли? Сколько глубокихъ идей древности пропадаетъ теперь даромъ именно потому, что человѣкъ заучиваетъ ихъ прежде, чѣмъ бываетъ въ состояніи ихъ понять, и такъ пріучается употреблять ихъ ложно и безсмысленно, что потомъ рѣдко добирается до ихъ истиннаго смысла. Такія великія, но чужія мысли несравненно безполезнѣе хотя маленькихъ, да своихъ. Не отъ того ли и самый языкъ современной литературы уступаетъ въ точности и выразительности языку древнихъ, что мы учимся говорить почти единственно изъ книгъ и пробавляемся чужими фразами, тогда какъ слово древняго писателя выростало изъ его собственной мысли, а мысль—изъ непосредственнаго наблюденія надъ природой, другими людьми и самимъ собою? Мы не оспариваемъ великой пользы филологическаго образованія, но показываемъ только вредъ его односторонности. Слово хорошо тогда, когда оно вѣрно выражаетъ мысль; а вѣрно выражаетъ оно мысль тогда, когда выростаетъ изъ нея, какъ кожа изъ организма, а не надѣвается, какъ перчатка, сшитая изъ чужой кожи. Мысль же современнаго писателя часто бьется во множествѣ вычитанныхъ имъ фразъ, которыя для нея или слишкомъ узки, или слишкомъ широки. Языкъ, конечно, есть одинъ изъ могущественнѣйшихъ воспитателей человѣка; но онъ не можетъ замѣнить собою знаній, извлекаемыхъ прямо изъ наблюденій и опытовъ. Правда, языкъ ускоряетъ и облегчаетъ пріобрѣтеніе такихъ знаній, но онъ же можетъ и помѣшать ему, если вниманіе человѣка слишкомъ рано и
