этой главѣ мы могли говорить только объ одной сторонѣ памяти, о памяти нервной или механической, которая, впрочемъ, имѣетъ большое значеніе для психолога и педагога. При такомъ взглядѣ на актъ памяти насъ не будутъ уже удивлять тѣ явленія, когда цѣлые ряды словъ, фразъ, названій исчезаютъ изъ памяти человѣка подъ вліяніемъ какихъ-нибудь физическихъ пораженій: когда человѣкъ хочетъ говорить и не отыскиваетъ звуковъ, слѣды которыхъ вдругъ исчезли изъ его нервной системы, и т. п.
30. Эти нервныя привычки, составляющія тѣлесную оболочку того, что мы помнимъ, не ложатся въ насъ отдѣльно, но парами, рядами, вереницами, группами, сѣтями, такъ что одно привычное дѣйствіе нервной системы вызываетъ, невольно для насъ, связанное съ нимъ другое, а это другое вызываетъ третье и т. д.; но объ этихъ ассоціаціяхъ слѣдовъ памяти, такъ кккъ онѣ составляются сознаніемъ и могутъ быть наблюдаемы только посредствомъ самосознанія, намъ удобнѣе будетъ говорить въ психологическомъ отдѣлѣ нашей антропологіи.
этой главе мы могли говорить только об одной стороне памяти, о памяти нервной или механической, которая, впрочем, имеет большое значение для психолога и педагога. При таком взгляде на акт памяти нас не будут уже удивлять те явления, когда целые ряды слов, фраз, названий исчезают из памяти человека под влиянием каких-нибудь физических поражений: когда человек хочет говорить и не отыскивает звуков, следы которых вдруг исчезли из его нервной системы, и тому подобное.
30. Эти нервные привычки, составляющие телесную оболочку того, что мы помним, не ложатся в нас отдельно, но парами, рядами, вереницами, группами, сетями, так что одно привычное действие нервной системы вызывает, невольно для нас, связанное с ним другое, а это другое вызывает третье и так далее; но об этих ассоциациях следов памяти, так как они составляются сознанием и могут быть наблюдаемы только посредством самосознания, нам удобнее будет говорить в психологическом отделе нашей антропологии.
1. Вліяніе нервной системы на воображеніе выражается уже въ томъ, что этотъ психическій процессъ весьма часто совершается въ насъ не только безъ нашей воли, но даже противъ нашей воли, такъ что мы замѣтно боремся съ нашими фантазіями, какъ съ чѣмъ-то внѣ насъ лежащимъ. Послѣ того, что мы сказали о способности нервной системы — сохранять слѣды впечатлѣній въ формѣ привычекъ — нельзя сомнѣваться, что это внѣ насъ есть не что иное, какъ наша нервная система, непрошенная дѣятельность которой нерѣдко насъ смущаетъ и тревожитъ. Одинъ нѣмецкій ученый, посреди своихъ кабинетныхъ занятій, увидалъ предъ собою призракъ, впрочемъ, весьма мирнаго свойства[1]. Не смутившись этимъ явленіемъ, онъ вынулъ ланцетъ, бросилъ себѣ кровь, и, по мѣрѣ того, какъ кровь текла, призракъ блѣднѣлъ и наконецъ совсѣмъ исчезъ. Подобныя явленія, извѣстныя вообще подъ именемъ галлюцинацій, не доказываютъ ли неоспоримо сильнѣйшаго вліянія состояній организма на наше воображеніе? Вліяніе же это,
- ↑ Fechner's Psycho-Physkik. T. II
1. Влияние нервной системы на воображение выражается уже в том, что этот психический процесс весьма часто совершается в нас не только без нашей воли, но даже против нашей воли, так что мы заметно боремся с нашими фантазиями, как с чем-то вне нас лежащим. После того, что мы сказали о способности нервной системы — сохранять следы впечатлений в форме привычек — нельзя сомневаться, что это вне нас есть не что иное, как наша нервная система, непрошенная деятельность которой нередко нас смущает и тревожит. Один немецкий ученый посреди своих кабинетных занятий увидал пред собою призрак, впрочем, весьма мирного свойства[1]. Не смутившись этим явлением, он вынул ланцет, бросил себе кровь, и, по мере того как кровь текла, призрак бледнел и наконец совсем исчез. Подобные явления, известные вообще под именем галлюцинаций, не доказывают ли неоспоримо сильнейшего влияния состояний организма на наше воображение? Влияние же это,
- ↑ Fechner's Psycho-Physkik. T. II
